В течение двух лет после окончания ГИТИСа родной театр Моссовета не подносил Павлу особых сюрпризов: в штат не приняли, подходящих ролей нет... О нем вспомнили только после того, как он заявил о себе в тотальном музыкальном проекте "Метро". И вот тогда, после двух лет забвенья, неожиданно предложили роль в спектакле, ставшем живой легендой театра...

- Павел, как Вы попали в спектакль?

- На первом курсе ГИТИСа, учась у Павла Осиповича Хомского, пришел на спектакль "Иисус Христос - Суперзвезда". Увидел Симона Зилота - Эдуарда Стёпина, которого считаю замечательным артистом, и просто влюбился в эту роль. Пять лет мечтал сыграть! Уже после окончания вуза пригласил Хомского на "Метро", он пришел с ныне покойным директором театра Львом Федоровичем Лосевым, посмотрел... А через некоторое время заболел Эдик Стёпин, мне позвонили и предложили сыграть. Вводили за три репетиции. Ввод режиссировал Валера Ярёменко, за что ему большое спасибо, да и прочий "старый" состав отнесся очень хорошо - Олег Казанчеев, Валера Сторожик, Лада Марис, Ольга Моховая... Поддержали, как могли. Саша Альперович, звукорежиссер, прокатывал со мной партии. (У него я взял и ту майку, в которой нахожусь на сцене. Джинсы мои, а плащ и ботинки носим на пару со Стёпиным.) Вообще, по самой опере у меня "поехала крыша" еще в третьем классе. Папа принес аудио кассету, потом я посмотрел фильм, чуть не плакал, и всю жизнь, начиная с этого момента, мечтал сделать что-то подобное. В фильме замечательный Пилат. Когда я теперь играю, слез у меня нет (по сценарию не положено), но есть жилы, вздувшиеся на лбу и агрессия, которая мне в жизни не свойственна, и дай Бог, чтобы на сцене она оставалась. Кстати, именно произведение Райса и Уэббера побудило познакомиться с Евангелием, скажу честно: Библию я прочитал гораздо позже. Хотя, конечно, знал, кто такие были Иисус Христос и Иуда, но с персонажами, вроде Симона Зилота познакомился только тогда.

- И насколько хорошо познакомились?

- Очень хорошо. Если почитать Евангелие, то Симон Зилот там мало фигурирует, в нем говорится: а впереди всех шел Симон, по прозванию Зилот, потому что произошел из секты зилотов (организация, которая убивала римских солдат). Это тот Симон, который кричит Иисусу: "Ты себя покроешь славой навеки!" И еще в нем есть от Петра (Симона). Потому что, когда арестовывают Иисуса, он отворачивается от него. А по Евангелию тот трижды отрекся. Только это придумали уже в Моссовете. У Райса и Уэббера нет такой агрессивной окраски. Если вспомнить оригинал, он "выплескивается" из толпы только один раз, когда поет "For ever!", а дальше - "аминь", после чего говорит Иисус, и Симон больше вообще не появляется. А по театральным законам существуют положительные герои - Иисус, Магдалина, отрицательные - синедрион, Пилат... Иуда (я считаю) выступает в роли отрицательного героя. Он может раскаиваться двадцать пять раз, но Иисуса он все-таки предал. Кто-то должен был выполнить эту миссию - подонка, негодяя, предателя - в мире. И не потому, что он так хочет, а потому, что так угодно Господу Богу. Я думаю, что Пилат и Иуда стоят на одной ступени этой миссии, просто у Иуды роль чуть больше. Но оба в чем-то струсили, оба поступили плохо: Иуда - в одном, Пилат - в другом. Что же касается Симона Зилота, то он - персонаж не отрицательный, но и не положительный. Чем и интересен. Драматически, он создает интригу, на его совести часть сомнений Иуды... По Библии, апокрифам, в художественной литературе понятно, откуда они возникают, а здесь... Ну, ведь все было нормально, что тебе приспичило, друг Иуда? А просто в нужный момент возникает Симон, который говорит: да восстань, время как нельзя лучше! Червь сомнения очень легко зародить в человеке, и это - его миссия. Он подстрекатель. Он безумный, полоумный фанатик. Но не лидер. Масштабную, большую революцию он бы сделать не смог. Он может сказать: "вперед, давай на Рим!", он позовет, но сам будет в стороне. Если бы он был лидером, то сам пошел бы впереди. Лидер больше Иуда. И, естественно, Иисус.

- Как определяете разницу между своей трактовкой образа и трактовкой Стёпина?

- Эдик старше меня, соответственно, он делает более взрослого, более мудрого Симона и берет какой-то дьявольщиной. Я же, пользуясь своей молодостью и некоторой привлекательностью, пытаюсь сделать этого человека не столько агрессивным, сколько обаятельным. На самом деле, обаятельные люди - самые страшные. Конечно, ввод обычно делается "под первый состав" и меня пытались сделать под Эдика. Я всячески этому сопротивлялся. Не потому, что мне не нравится его работа, - наоборот, иначе я бы так не увлекся этим персонажем. Просто ненавижу повторяться. Кстати, некоторые мизансцены были изменены именно потому, что никто не мог вспомнить, как правильно это делает Стёпин, и пришлось искать что-то свое. Но я очень хочу правильно сделать мотив искушения в финале: "Свято место - пусто, может, ты займешь?" Симон - это человек, которому плохо до революции, плохо после, но хорошо во время нее. Это - "серый кардинал", который пытается натравить людей друг на друга, тогда, по его понятию, будет кровь и жизнь. А Иисус не захотел.

- Он - черный человек. Такой же был у Моцарта, Пушкина, Есенина... Он - непонятно кто, но ничего хорошего с собой не приносит, это уж точно. Персонаж, фактически, один из самых статичных. Он двигается, а не танцует. Он спокоен и медленен, когда другие беснуются. Когда я смотрел сцену "Осанны" в исполнении Эдика, у меня всегда возникало ощущение, что шествует какой-то большой человек (Иисус), а впереди спокойно идет его телохранитель. Он один из свиты, но он главный из нее. Это не значит, что потом он не предаст. Когда берут Иисуса, он бежит и бьет, он защищает его своим телом, но когда этот телохранитель видит, что тот, кого он охранял и почитал, хочет не власти над миром, а другого, то отворачивается от него и начинает искать другого господина. Как сказал Джон Леннон: "Королей убивают их придворные". Единственный прорыв, когда он показывает себя - "Осанна". Мне даже трудно назвать его апостолом. Когда он садится вместе с ними на "Тайной вечере", то выделяется не меньше, чем Иуда. А если поконкретнее о характере вашего героя и способах его выражения? Начало спектакля. Храм. Перед ним - толпа. Проверили, все ли нормально. И мой первый жест - резко расстегнутый плащ. Агрессия. Резкость. Неврастения. Если человек привык открывать дверь ногой, то и двери в храм он будет открывать так же. И потому - такой жест... И в следующих мизансценах продолжаются все те же резкие и жесткие жесты...

- А когда Симон толкает юродивого к Магдалине?

- Не к Магдалине! Подбегает ко мне, Симону, юродивый и говорит: смотри, там какой-то придурок (Иуда) шлюху оттянул. Я в ответ: вперед, дай ему, замочи их обоих! Обоих!

- Есть еще одна сцена, где роль Вашего персонажа не слишком ясна, - "смерть Иуды": рука Симона высовывается из-под прутьев решетки преисподней и протягивает Иуде колокольчик, которым до этого играл юродивый, и на веревке которого бедный предатель, скорей всего и вешается...

- Есть в этой руке что-то такое дьявольское, вроде как: должок!!! Причем половина зала не понимает, что это - рука Симона. Трактовать это, как "возмездие через власть" я бы не стал. Тогда бы логичнее было поставить Симона куда-нибудь наверх, с развевающимися полами... А потом - он же поет осанну. Он неплохой человек, просто хочет свободы своей стране и имеет на это полное право. Другой вопрос, какими средствами он этого пытается достигнуть. Он из тех людей, которые, если хотят, то будут находиться в данном месте, а не хотят - уходят. Пришел в "Что за шум?", постоял, посмотрел: ого, толпа сдурела! - и ушел. Потом в "Осанне" вышел. В этом - весь спектакль. Его никто не может заставить, он подчинятся только своим принципам. Ему удобно быть здесь и сейчас. Он руководит толпой, но не более того. Толпа ему вторит, но пойдут они следом за Иисусом. Что мне нравится в Иисусе Сторожика: он не обвиняет Симона, он говорит: подожди, ты не ведаешь, что творишь, просто не понимаешь, я сейчас расскажу, как правильно...

- Почему Вашего Симона нет в последней сцене "воскрешения Иуды"?

- Так как меня вводили за очень короткий срок, то к моменту своего ввода я просто не знал танцев. Сначала решил не позориться. А потом... подумал и не захотел дальше смешивать своего персонажа с толпой, хотя танцы освоил. Да, он тоже один из них, он тоже апостол, но он - другой. Он не остается со всеми. В самой последней сцене я придумал одну вещь (на своих первых спектаклях я этого не делал): сначала выходит Иисус, потом - Иуда, потом к ним подходит Магдалина... так вот, я выхожу после всех и остаюсь у стены. Перед тем, как за ними вдогонку бросится толпа. Да, у него не получилось, но он придумает еще что-то. Нечто такое должно в нем быть, чтобы приковывало внимание зрителя, и если это есть, то это - здорово. Если нет, то я сниму плащ и уйду танцевать в массовку...

- Кстати, в апостольской массовке есть такой замечательный персонаж - юродивый. Вы с ним все время вместе...

- Юродивый - можно так сказать, что это - придворный шут. А Симон - телохранитель. Два друга. Один - из низов, другой - из верхов, часто ссорятся, но они всегда вместе. Если вспомните первую сцену, то именно с них начинается завязка спектакля, и ими же заканчивается. История повторится еще раз. Ребята хотели поиграть - а распяли по-настоящему. Что делать? Искать другой храм. Может, в нем будет что-то интересное...

Вернуться на страницу ПРЕССА

Вернуться на страницу РАЗНОЕ

Вернуться НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ