В июле на прославленной сцене театра им.Моссовета прошла серия юбилейных спектаклей "Иисус Христос - суперзвезда". Этому спектаклю исполнилось 10 лет.
Конечно в 1989 году, когда художественный руководитель театра Павел Осипович Хомский начинал репетиции, никто и предположить не мог, что жизнь этой постановки будет столь долгой и успешной. После премьеры были, конечно, и хулительные статьи, но преобладали все же хорошие отклики. Спектакль в процессе репетиций неоднократно переделывался, возникало множество идей, некоторые из них отвергались - так выстраивался непростой и многогранный рисунок спектакля.
Спектакль богат не только актёрскими талантами и прекрасными голосами, он еще вызывает массу визуальных восхищений, несмотря на отсутствие новомодных спецэффектов. В этом, безусловно, заслуга пластической группы спектакля, а также хореографов-постановщиков – Феликса Иванова и Владимира Аносова, который на протяжении вот уже 10 лет проводит хореографическую подготовку актёров и, несомненно, вносит огромный вклад в спектакль.

Актёр, обладающий потрясающим голосом, магнетизмом и удивительной внешностью – так он похож на Иисуса. В спектакль он как будто сошел с иконы. Коллеги в шутку говорят ему: "Олежек, тебе вообще не нужно играть. На тебя посмотришь и сразу поймёшь: Иисус". Когда Ярослав Кеслер позвонил Олегу и пригласил на роль, актёр согласился не сразу: "Я упирался, не хотел, боялся. Потом пришел на репетицию, увидел хорошую команду: Иру Климову, Валеру Ярёменко, других актёров и подумал – почему бы не попробовать? И попробовал!" Вот уже 10 лет он великолепно играет Иисуса. Кажется, что Олегу необходимо донести до зрителей какой-то особый смысл, его терзает источившая душу боль. Он рвётся совершить невозможное, ибо тема спектакля – серьёзные и тонкие материи, а роль Иисуса – глубокая, необычайно сложная и мистическая. Да и у самого Олега отношение к персонажу неоднозначное.

- Я не играю Иисуса. Его нельзя играть. Я лишь рассказываю чужими словами, не из Евангелия, что произошло у тех людей, которые это написали, сочинили. Я исполнитель роли и я стараюсь отстранённо, по Брехту, в этом существовать. Это помогает мне что-то новое осмыслить. Ведь нельзя сыграть Бога, нельзя сыграть Космос, нельзя сыграть Землю. В Иисусе воплощено всё это – всё знание, всё понимание, вся справедливость, вся мудрость и рядом с этим стоять даже нельзя. Нужно быть только каким-то проводником своих мыслей по этому поводу и более ничего.

- Как относится к спектаклю ортодоксальная церковь?

- Отношение церкви неоднозначное. Многие мне говорили, что якобы приходили священники и якобы благословляли. Честно говоря, я не верю в это. Ни один священник, ни один монах, ни один настоятель, с которым я разговаривал, не дал мне не то чтобы благословения, а сказал, что это делать нельзя.

- Олег, Вы верующий человек?

- Да.

- Роль Иисуса как-то повлияла на Вашу жизнь?

- Да, я многое узнал благодаря этому, хотя крестился еще до спектакля, в 1987г. Мы находились в Болгарии на гастролях. Произошло это в Благоевграде. Внезапно возникло предчувствие чего-то. У меня умер после этого отец. Если бы я не крестился, я бы вряд ли эту потерю перенес. А затем всяческие другие испытания – жизнь-то тяжёлая, живем мы в чудной стране – от слова чудо – в ожидании постоянного чуда, какое чудо завтра придет.

- Во время спектакля что Вы видите в глазах зрителей?

- Я обращаюсь в зал, но по световой партитуре невозможно разглядеть лица, если только не совсем темно на сцене и не конкретно общаться с каждым сидящим в первом ряду. А некоторые зрители, как и вспышки фотоаппаратов и красные лампочки видеокамер мешают. Не концерт это. У нас нет культуры посещения театра. Я настоял в свое время – были объявления в театре об отключении мобильных телефонов, пейджеров и запрещении съемки. Сейчас отменили. Руководство театра считает, что это наша реклама: пускай ходят слухи о спектакле, пускай нас больше посещают. А кто посещает? Иногда бывает зал, когда неинтересен зритель. Я ощущаю себя как на детском утреннике, как на матче "Спартак" - "Динамо" когда тинэйджеры себя так ведут... Пускай фотографируют, пускай снимают, пускай актёрам мешают. Мешают действительно, потому что очень сложно.

- Как у Вас складываются отношения с поклонницами?

- На поклоне я вижу много людей, по глазам которых понимаю, что с ними мне было бы интересно поговорить и которые честно и справедливо что-нибудь даже сказали бы по поводу спектакля, работы актёров. Но они не приходят за кулисы, т.к. четко разделяют жизнь и сцену.

- Чем Вы занимаетесь в свободное от театра время?

- Я считаю, что театр для меня – самое главное в жизни, но за работу в нем практически не получаешь денег. Я не хочу потерять веру в профессию и себя, поэтому в свободное от театра время стараюсь найти творческую работу. У меня были попытки продюсирования, разработки собственных проектов: например, проект "Караоке-клип", где я был режиссёром и продюсером. Он не пошёл, но мне было интересно попробовать свои силы в чем-то новом. А что касается досуга – иногда дома люблю быть, иногда новости смотреть по телевизору, книги читать, музыку слушать. Я очень люблю отдыхать, в принципе, я ленивый человек. Я обожаю дачу, дачи своих друзей, я чередую это. Я обожаю воду, обожаю плавать, играть в теннис. Я человек, склонный к перемене мест. Если я на одном месте, то должен быть в одиночестве. Люблю всякие поездки, путешествия. Готовить люблю!

- Ваше любимое блюдо?

- Паэлья – испанский плов из морепродуктов, свежих овощей, риса и множества специй. Я люблю всегда экзотику и фантазию. Грубо говоря, самое лучшее блюдо – это открыть дверь холодильника, посмотреть, что там есть и сочинить из того, что осталось так, чтобы всем понравилось. Угостить друзей своим блюдом приносит мне радость и удовольствие. А в магазин за пивом можно всегда сходить.

- По мироощущению Вы –

- пессимистический романтик. Это как мое любимое блюдо паэлья – перемешайте всё. Я могу быть циничным, могу быть грубым, могу быть невоспитанным. Иногда не сдержишься, иногда не подумаешь, иногда как бы входишь в одно-волновую систему с тем, что тебя окружает и становишься циничным и злым. Я очень неудобный человек.

- Может быть, как-то Ваши роли на Вас влияют?

- Мне бы хотелось думать, что я влияю на свои роли, хотя из них осталась одна, но то, что они влияют в смысле даже религиозном – это точно. Однажды, будучи в монастыре, я назвал персонажи трех спектаклей – "Борис Годунов" (Гришка Отрепьев), "Мастер и Маргарита" (Азазелло) и "Иисус", монах чуть не лишился дара речи, он стал креститься – в общем, комплект такой явно не богоугодный. Не знаю. Он сказал, что тяжёлая будет у меня жизнь, и я должен относиться к этому таким образом: если человек пришел на спектакль и ничего не знает о христианстве, о православии, о Боге, тем более, молодой человек, может быть, он заинтересуется, возьмёт книгу и узнает всё в подлиннике.

- Вы верите в судьбу?

- Да. Каждый раз, когда я пытался заниматься не тем, чем мог бы, чем нужно мне в данный момент и куда лезть мне вообще не следовало, у меня всё ломалось. А где то, чему я научился, что я умею, плохо ли, хорошо ли, я там спокоен. Например, когда началась перестройка, все кинулись в бизнес, предпринимательство. Меня тоже бес попутал, полез я в разные дела, хотелось поставить себя на крепкие ноги в смысле финансовом. В результате то, что я заработал, я достаточно быстро потерял. А когда занимаешься своим делом – конечно, тоже думаешь – сейчас трудно жить на актёрскую зарплату, но когда ты получаешь деньги за свою работу – это такой кайф! По-моему, в этом счастье и смысл любой профессии.

Актёр лидирует по числу поклонниц не только по слухам, но и по рейтингу в интернете. И это, бесспорно, заслуженно. Многогранность Валерия поражает. Он обладает великолепным голосом, необыкновенно пластичен на сцене, а актёрская игра подкупает своей искренностью. Его Иуда удивителен и своеобразен. У него особенная, тонкая линия человеческих взаимоотношений, чувств и эмоций. Благодаря своему герою Валерий приобрел опыт существования в рок-опере.

- Как Вы узнали об этой рок-опере?

- Ещё когда я был севастопольским парнишкой и учился классе в восьмом или девятом, я услышал её на виниле. Так как город Севастополь - это всё-таки город моряков, то была такая возможность. Но фанатом "Иисуса" я не стал, к фанатизму у меня весьма определённое отношение. Просто тогда я услышал те ритмы, те мелодии, которые были совсем не похожи на наши, советские.

- А интерес к библейской теме когда проснулся?

- Интерес я испытывал всегда, но спрос на эту тему появился для меня лишь тогда, когда театр взял для постановки оперу.

- Какой смысл Вы вкладываете в эту роль?

- В спектакле я существую вне контекста Библии. Если бы я отождествлял себя с Иудой, мне пришлось бы очень трудно... Если вспомнить Брехта, у него есть такой момент "отстранения". Для меня это совсем не драматический спектакль, это большое рок-действие, где первичен вокал. А смысла в этом шедевре и без меня предостаточно.

- Как бы Вы определили, почему именно Ваш Иуда предаёт Христа?

- Для меня Иуда - это тот трамплин, благодаря которому воссияла звезда Иисуса. Это тот человек, который понимает, на что он себя обрекает, идя на самое страшное: предательство и самоубийство. Это такая квинтэссенция многих существующих грехов, которые человек мог бы и не совершать. Тем не менее, для меня это натура возрожденческая, жертвенная, которая олицетворяет нас, людей. Мы так часто предаём и так часто по мелочам. А великое предательство, если оно нужно для того, кого предаёшь, - это, своего рода, подвиг, на который не каждый может решиться. Это не к тому, что "какой сильный Иуда!" - он не такой сильный, просто над ним рок. Кто-то там наверху дёргает за ниточки, и он не в силах сопротивляться.

- Насколько для Вас важен момент поцелуя Иудой Христа?

- Я считаю, что это одно из самых слабых мест в нашем спектакле. Я с удовольствием двумя руками за реанимацию всего спектакля, и за перестройку именно этой сцены.

- Вы как-то говорили, что каждый Иисус требует своего поцелуя. Можете это прокомментировать?

- Да. Каждый партнёр - это другой человек, другой мир. У нас каждый спектакль проходит по-разному, нет определённо закрепленной мизансцены, что я должен именно в правую щёку поцеловать или в левую. Просто разные выражения глаз, различный поворот головы. Всё от партнера зависит.

- Расскажите о взаимоотношениях Иуды и Магдалины.

- Когда-то Павел Осипович Хомский подарил мне книжку польского романиста Панса, там всё предательство Иуды было основано на любви к Магдалине. Я, насколько возможно, проношу эту тему. Мой Иуда - это человек, мужчина по сути и по своим желаниям. Он в большей степени, чем кто-либо в этом спектакле имеет право на любовь, страсть, ревность...

- Ваш герой изменился за 10 лет?

- Всё это относительно. На сегодняшний день я делаю это увереннее, сильнее, интереснее, осмысленнее. Может быть, кто-то наоборот считает, что что-то утеряно, кто-то, возможно, будет испытывать ностальгию: "Ах, тогда было лучше!". Мне кажется, что лучше сегодня.

- Что Вы испытываете к своему герою?

- Я его люблю. Это просто невероятное счастье, что у меня есть такая роль.

- Какое значение несет в себе "Загробная ария"?

- Здесь нужно в конце поставить точку. На самом деле это автограф по жанру мюзикла, всё уже сделано. Вы только что страдали, мучались, может быть плакали, а сейчас вы увидите прощальный автограф.

- Значима ли эта дата: 10 лет?

- Нет. Судя по тому, как театр наплевательски отнесся к этой дате, я вообще снимаю этот вопрос. Всем было очень больно чувствовать себя ненужными. Когда человека обманывают, то он, не задумываясь, может сказать те слова, за которые ему впоследствии будет стыдно. Я могу так отнестись к своим словам, но стыдно мне не будет. Стыдно должно быть другим людям. Вот 10 лет прошло, и ничего не изменилось.

- Вас, как и Вашего героя, больше всех любит зритель. Это важно для Вас?

- Да. Это то, что не купишь за деньги. Это большое счастье, и я от души желаю зрителям, которые любят меня, любят других артистов, сохранить в себе эту веру и любовь в театр. Поэтому, дай Бог этим людям не забывать нас, потому что петь в пустом зале только для себя - это уже разновидность шизофрении. За 10 лет публика выросла. Есть зрители, перед которыми хочется снять шляпу и сказать: "Браво!", а есть и другие, о которых не будем говорить. Театр - это живой организм. А иногда думаешь: "Господи, у тебя в кармане пусто, зато в душе густо.". Зритель умнеет и становится часто умнее актёра. Большая проблема возникает, если актёр это не замечает или не хочет замечать. Правда иногда спасает талант. У кого есть талант, тот может быть даже в жизни не совсем умным человеком, но талант его вытянет, и умный зритель ему простит. Поэтому да здравствует публика, приходите в театр!

Иуда в возрасте Христа. Предательство простить не может. Антон является дипломантом конкурса актёрской песни им.Андрея Миронова. Вокал разделяет на "кухонное" пение и профессиональное. Считает, что его кухонное переросло в профессиональное.

- Антон, когда Вы впервые услышали эту рок-оперу?

- Тысячи лет назад. С Олей Моховой – мы с ней дружим очень давно – пели её под магнитофон.

- А как Вы попали в спектакль?

- Позвонил Сергей Проханов и сказал, что нужен срочно исполнитель на роль Иуды, т.к. Валера Яремёнко собирался уехать. Я был в материале и очень быстро ввёлся, в течение двух недель. Сначала я играл "кальку" с Валеры Ярёменко, т.е. он меня вводил, и я очень благодарен ему за это. А потом постепенно я стал лепить свой образ.

- Вы помните свой первый выход в роли Иуды?

- Это было жутко, было очень страшно. Человек, учащийся на третьем курсе - и вдруг главная роль в академическом театре. Но дело в том, что у меня это ощущение перед каждым спектаклем. Впрыскивание адреналина в кровь как перед парашютным прыжком.

- Кто для Вас Иуда?

- Несчастный человек. Мой батюшка сказал мне: "Слава Богу, что ты играешь не Иисуса". Потому что божество сыграть очень трудно. А Иуда – это человек и у него свои чувства. Я играю не отвратительное ортодоксальное существо, которое всех предало. Иуда принес себя в жертву, дабы уверовали в Иисуса – это во-первых. А во-вторых, это классический треугольник – Иуда влюблен в Магдалину, а она любит Иисуса.

- У Вас есть любимая ария?

- "Раскаяние". Дело в том, что я её не пою, а плачу. После смерти матери я впервые почувствовал боль, я никогда раньше её не испытывал, поэтому и начал играть совсем по-другому.

- А не хотели бы Вы сыграть другого персонажа?

- Да, с удовольствием. Если говорить о музыке, то я бы хотел сыграть Пилата, но я по возрасту не подхожу, или Симона Зилота. Но не Иисуса, нет. Я считаю партию Пилата лучшей.

- Вы могли бы выделить, что важнее - спеть или сыграть?

- Это очень трудно определить. Должна быть двойственность какая-то. Для меня существует одно понятие – артист, т.е. человек, который умеет совмещать в себе и актёрские данные и вокальные.

- Вы импровизируете на сцене?

- Да, потому что бессмысленно играть одно и то же, это скучно.

- Может ли Ваше настроение повлиять на Вашу игру?

- Нет. Любой артист, с моей точки зрения, должен быть шизофреником, т.е. преображение полное.

- Вы смотрите в зал?

- Я его не вижу, это так называемая "четвёртая стена" по Станиславскому. Но чувствую энергетику и пользуюсь ей. Я обладаю таким искусством, когда ты берёшь свет, исходящий от зрителей, концентрируешь его и вдалбливаешь в точку. А зрители отдают тебе за это еще больше энергии, получается круговорот.

- Как Вы восстанавливаетесь после спектакля?

- Лежу и в потолок смотрю. До спектакля целый день лежу и после. И еще один интересный момент – я спать не могу после спектакля. Настолько заряжаюсь энергетикой от зрителя, от музыки, что засыпаю в 6-7 часов утра. Я могу ходить по Москве или лежать дома, но спать не могу.

- У вас много поклонниц. Вы с ними общаетесь?

- Нет, нельзя подпускать к себе. Это как у де Сент-Экзюпери: "Мы в ответе за тех, кого приручили". Поэтому я не иду на контакт.

- Вы бережёте свой голос?

- Да, пытаюсь. Не ем мороженое на улице зимой, не пью холодную воду, шарфиком заворачиваюсь.

- Изменился ли Ваш герой за столько лет?

- Да, конечно. Его играть трудно.

- Тогда почему Вы не уходите?

- С этим спектаклем очень много связано. Он сделал меня артистом. Я не могу его предать, я не Иуда.

Беспечная, чуть легкомысленная Куколка; Иветта, женщина лёгкого поведения и, наконец, Магдалина, избранная, единственная подарившая свою любовь Иисусу – и всё это Ирина Климова. Убедительность её сценических образов может сравниться лишь с её очарованием в жизни. Ирина не просто профессиональная актриса, но и талантливая певица. В 1997 году она выпустила свой первый сольный диск. Но карьеру актрисы никогда оставлять не собиралась. Даже, когда она уходила из театра на долгих пять лет, она подразумевала, что вернётся.

- Ирина, Вы выпускали спектакль. Чем Вам запомнилась премьера?

- Она запомнилась тем, что мы совершенно не умели играть мюзикл. Никто не знал, как его петь, как ходить по сцене, куда девать руки, ноги, совершенный туман в голове. Было много желания, много энергии, поэтому было и много лишнего, много сумбура, который с практикой потихоньку убирался и оставалась только суть. Никто и никогда из действующих лиц не занимался мюзиклом. Ведь мюзикл – это способ существования на сцене, когда драма, пение и танец соединены воедино, некий синтез. Поэтому спектакль рождался очень трудно, очень долго. Практически как ребёнок – девять месяцев шли репетиции. Делалось море работы, которая не вошла в спектакль, мы пробовали, что-то делали, потом отказывались. Это эмпирический путь, когда методом проб и ошибок что-то находишь.

- Обычно критиков приглашают не на премьеру, а, скажем, на 10-й спектакль. Отчего?

- Как правило, спектакль рождается в процессе. Важен контакт с залом, а на репетиции мы можем только предполагать, как будет. Когда же появляется зритель, он становится участником формирования спектакля. Первый спектакль – это не умеющий ходить и разговаривать младенец – есть только тенденция, импульс к тому, что будет.

- Как прошла Ваша вторая премьера, после возращения в спектакль?

- Юношеского смятения и непонимания уже нет. Много накоплено, совершенно другие процессы в жизни происходят. И я думаю, всё еще будет меняться.

- Как бы Вы охарактеризовали свою героиню?

- Мне бы хотелось, чтобы зритель видел в Марии Магдалине не только бывшую развратницу, но и внутреннюю первоначальную чистоту. Она олицетворяет собой женщину в самом высоком смысле этого слова – жертвенную, любящую, Магдалина как мать защищает Иисуса в конце его жизни.

- Как появился дуэт Марии и Иисуса, ведь в американской версии его нет?

- Дело в том, что я за это очень боролась. Мы с Ярославом Кеслером настояли на том, чтобы роль домыслилась, иначе играть было бы нечего.

- Ваши костюмы меняются чаще, чем у других исполнительниц этой роли, почему?

- По моей задумке было так: в начале Мария - это совершенно отдельное существо, в увертюре самый яркий костюм, потому что она должна выделяться. Тогда понятно, что есть она, есть толпа и есть два человека – Иисус и Иуда. Потом она как бы приходит в эту толпу и становится одной из них – появляется кожаная куртка и красная юбка. Затем костюм меняется на колыбельной. Я придумала, что она (колыбельная) не совсем реальна, это её мечта. Ей бы хотелось побыть вместе с Иисусом и сказать ему какие-то слова. Поэтому тогда появляется голубое платье в первый раз. Затем она опять возвращается одной из них. И только во втором акте она превращается в ту Марию, о чистоте которой я говорила.

- Что важнее для спектакля – спеть или сыграть?

- Не спеть нельзя, но слишком увлекаться вокалом тоже не стоит. Необходимо найти "золотую середину". Мне кажется, что слово все-таки первично. А все вокальные изыски и импровизации здесь лишние.

- Вы занимались вокалом?

- Практически нет. Я пела уже с детского сада, а осмысленно и уверенно лет с семи. У меня была какая-то физиологическая потребность, я могла петь по 7-8 часов подряд. Я сама себе развила голосовой аппарат. А ещё у меня есть такое природное качество – я когда слушаю какого-то исполнителя, то слышу, что происходит с голосом, куда он идёт, в какую часть тела. Повторяя это, я нахожу для себя какой-то новый приём.

- Ваша Магдалина очень пластична. Это было с самого начала или доработалось позже?

- Наверное, это пришло в процессе, хотя я всегда танцевала. Занимаюсь этим постоянно, я люблю движение.

-Вы общаетесь со своими поклонниками?

-Да. У меня было даже чувство вины, когда я уходила из театра и бросала спектакль, потому что такое количество людей звонило, сожалело об этом на протяжении долгих лет. А после моего возвращения многие подходили и говорили, что этот спектакль ждали шесть лет. Это очень приятно - уже не зря жизнь прожита.

Лада – женщина-тайна, женщина-загадка. Коллеги говорят о ней как об экзотической певице, которой требуется свой особенный репертуар. Лада обладает не только редким именем, но и редким человеческим обаянием. Она одинаково органична и на сцене в образе Магдалины, и в жизни с семьёй. Окончила ГИТИС, мастерскую Б.А.Покровского. Музыкальный театр считает своей профессией.

- Лада, как бы Вы определили, о чём спектакль?

- О красивой легенде, которую придумали давным-давно, о любви, о предательстве. Эта легенда распространяется и на наше время, и я думаю, что она будет жить столько, сколько будет жить человечество. Поэтому для меня эта тема вечная.

- Кто такая Мария Магдалина?

- Я считаю, что эта женщина изначально умная. Поэтому, когда она встретила Иисуса, то осознала, что человек создан не только для плотских утех, что в жизни важна жертвенность и сердечная мудрость, что вся её жизнь до встречи с ним была бессмысленной. Иисус дал ей понять, что есть настоящая любовь, и она оценила это.

- Лада, Вам самой в жизни присущи черты Магдалины? Вы могли бы пожертвовать собой ради любимого человека?

- Я думаю, любая женщина, если любит, способна и понять, и простить, и взять на себя большую часть физической и моральной боли, - это сущность человеческая и женская, в частности. Поэтому да, конечно, во мне есть что-то от Магдалины.

- Вы помните свой дебют?

- Да. Это было осенью 1991г. Я испытывала дикое волнение, почему-то мне казалось, что меня так слепит свет, софиты, что я даже не могла понять, где зал, где кулисы. Но очень быстро я взяла себя в руки, т.к. до сих пор не люблю чувство растерянности. А тогда я была уже на последнем курсе института и считала себя совершенным специалистом в этой области, в чём я, конечно, ошибалась. До сих пор все мы учимся в этом спектакле.

- Что для Вас значит эта юбилейная дата, 10 лет?

- Я в спектакле 9 лет, это чуть меньше 10-ти. Это действительно большой срок. Я не выпускала спектакль, но считаю, что принесла в него что-то своё. Спектакль преобразуется, происходит какая-то трансформация, которая идет параллельно самой жизни. Мы не можем играть так, как мы играли 10 лет назад, когда было достаточно открыть рот и взять живьём звук. Сейчас только петь уже мало. Надо играть в музыке. Поэтому, если мы будем поддерживать спектакль искренней актёрской игрой, он будет жить ещё очень долго, тема-то вечная.

- Ваша героиня тоже изменилась за это время?

- Конечно. В некоторых моментах мне вокал уже не так важен. Я считаю, что важней сыграть. Я не скажу, что так думала, когда вводилась в спектакль. Я ошибалась.

- С какими партнерами Вам приятно работать?

- Я очень люблю честных актеров, которые каждый раз разрабатывают себя, терзают свою душу. Я могу причислить сюда и Ярёменко, и Сторожика, и Казанчеева. Все разные, у всех разный темперамент, но они работают честно. Конечно, всё не просто. Музыкальный жанр вообще очень сложный, т.к. в нём легко можно скатиться в пошлость, во враньё. Этот жанр не допускает пафоса и фальши.

- Вы работаете сейчас над чем-нибудь?

- Да, я репетирую в новом мюзикле. Премьера будет не скоро, может быть, через год. Единственное, что могу сказать – это отечественная музыка нашего родного автора, режиссёр тоже наш, неизвестный пока.

- Лада, с Вашими великолепными вокальными данными Вы не думали о записи сольного диска?

- Дело в том, что всё, что происходит в русском музыкальном мире, у меня вызывает сомнение. Всё это жалкое подобие зарубежной поп- и рок- музыки. Слава Богу, пока не трогают джаз – видимо, голосовых данных не хватает. Хочется уже сделать переворот в российской эстраде. И пусть мои высказывания покажутся для кого-то слишком дерзкими, я искренне хочу, что бы так, как я, думали многие.

- Вы считаете себя гармоничным человеком?

- Я человек, который стремится к гармонии.

- Вы способны на безумные поступки?

- Да. Во имя любви.

Талантливая актриса, прекрасный партнёр и удивительный человек. Её Магдалина обладает неповторимым шармом, особой уверенностью и огромной внутренней силой. Сама Ольга за время существования рок-оперы успела поработать с 5-ю Иисусами, 3-мя Иудами, 4-мя Симонами Зилотами и 3-мя Иродами. Впоследствии исполнила музыкальные номера в спектаклях "Ночь нежна" и "Путешествие дилетантов" в театре Луны Сергея Проханова. Среди её ролей в театре им.Моссовета Мария Магдалина в "Иисус Христос – Суперзвезда", Таня в "Заповеднике", Алёна в детском спектакле "Шиворот-навыворот". В конце прошлого сезона вышел новый спектакль "Потоп" с участием Ольги. Каждая роль для неё особенная и неповторимая, но роль Магдалины любит и ценит как первую. Считает, что играть для маленьких зрителей также безумно интересно.

- Как Вы узнали об этой рок-опере?

- Я об этом уже много раз рассказывала. Я тогда ещё не училась в Щукинском училище. Пошла посмотреть спектакль, причём пошла просто от радостного ощущения, что наконец кто-то что-то сделал в жанре мюзикла. Потом, уже учась на втором курсе, я ещё раз попала на "Иисуса" уже по приглашению моего друга Антона Дёрова. Мы знакомы с детства. Он в то время учился в Гнесинском и недавно ввёлся на роль Иуды. Прошло еще полгода, и в конце второго курса, с лёгкой руки Антона, мне вдруг звонят из театра им.Моссовета, причём звонят в училище! Вызывают меня в деканат и спрашивают: "У тебя какие отношения с театром им.Моссовета?". Я говорю: "У меня? Никаких". "Звонила завтруппой Марина Карасёва, про тебя спрашивала, просила телефон. Мы, конечно, не дали. Но она оставила свой". Я позвонила. А ситуация была такая: срочно требовалась Магдалина. Гастроли в Ленинграде – ни много ни мало в БДТ, были под угрозой срыва. Всё было уже решено, известны числа, а актрисы не было. Нужно было срочно вводиться. Когда я пришла на прослушивание, мне сказали: "Если не знаешь слов, пой на английском". Я спела, и мне говорят: "У Вас завтра первая репетиция". Через три недели мы уехали на гастроли. Там был мой первый спектакль.

- Страшно было впервые выходить на сцену?

- Очень страшно. Поскольку я училась на драматическую актрису, вокал у нас был обыкновенным предметом. Профессионально вокалом я никогда не занималась. Поначалу я пела по пять часов в день, естественно, от этой безумной нагрузки у меня периодически срывался голос. Я постоянно была на каких-то леденцах, каких-то снадобьях. Я очень боялась, что когда выйду на сцену, у меня что-нибудь в горле перемкнёт, и голос пропадёт. Вот это было самым большим страхом.

- Как Вы относитесь к тому, что в русской версии ария Магдалины стала дуэтом с Иисусом?

- Когда я впервые смотрела спектакль, я не знала, что появится Иисус. А когда он появился, у меня было странное ощущение. Потом я поняла, что между ними воображаемая пропасть, мне это понравилось. Я подумала, что это очень смело – сделать из знаменитой арии "I Don't Know How To Love Him" дуэт Марии и Иисуса. Это же не значит, что Магдалина ходила в каком-то саду, и там встретила Иисуса. Она поет одна с собой о своей земной человеческой любви, а он где-то далеко поёт о том, что не может любить одного человека, быть счастлив, как все. У него другое предназначение, особенная миссия. Это незабываемая, трогательная сцена в спектакле и очень удачная находка Павла Осиповича Хомского. Первый раз у меня просто комок в горле был.

- На Вас эта роль повлияла как-нибудь?

- Ну, сказать, что я стала другим человеком, нельзя. Я считаю, что "Иисус Христос – Суперзвезда" является предметом искусства и несёт для многих людей, как ни странно, информационный характер. После спектакля некоторые начинают о каких-то важных вещах задумываться, как будто они впервые Библию открыли. Я думаю, что если ты играешь в этом спектакле, то это не значит, что ты какая-то особенная.
Конечно, это очень высокая планка. Эта роль – визитная карточка. Это очень громко и это обязывает. Но сходить с ума и думать, что я теперь не такая, как все, нельзя. Да, я прочитала много литературы, посмотрела фильмы, т.е. какой-то дополнительный интерес возник, но сказать, что у меня что-то поменялось в голове, я не могу.

- Расскажите о своей героине.

- Это вообще собирательный персонаж. Никто не знает точно, какая она была, настолько много существует версий. Откуда она появилась, и в какой момент Иисус её встретил? Я читала книгу Данилевского "Мария Магдалина", где описана история её жизни с детства. Магдалина она потому, что родилась на острове Магдала в достаточно обеспеченной семье. С Иудой она была знакома задолго до встречи с Иисусом. Она была известной куртизанкой, общалась со знатными римлянами и очень богато жила у них на содержании. Описание внешности Марии везде разное. Где-то она с золотыми волосами, где-то она рыжая как огонь. А в фильмах, например, она брюнетка. У меня славянский тип лица, поэтому часто слышу: "Как ты с этим справляешься? У тебя, конечно, грим, но она ведь была иудейкой". Я на это отвечаю: "Во-первых, тогда евреи выглядели по-другому, во-вторых, я читала массу описаний, где говорится, что она была совсем не похожа на женщин той местности. Она отличалось светлым цветом глаз и волос". Т.е. это тоже привлекало к ней лишнее внимание. Может быть, это предопределило повышенный интерес к ней мужского пола. А другие источники сообщают, что Магдалина – достаточно второстепенный персонаж. Она была всего лишь одной из последовательниц Христа, потом она стала мироносицей, а мироносиц было очень много. Я тоже считаю, что Магдалина – не главный персонаж спектакля, просто это единственная женская роль. Поэтому она кажется главной. Сюжет ее появления очень прост: человек спасает женщину. Сначала она испытывает к нему благодарность, потом она начинает к нему прислушиваться, и он оказывается необыкновенным человеком, затем приходит любовь, преданность и очищение. В жизни так тоже бывает.

- Расскажите, пожалуйста, как готовился диск с записью спектакля.

- Появился человек, с удивительным именем Дмитрий Донской (!), поклонник спектакля, совершенно не имеющий отношения к искусству. Просто он до такой степени влюбился в спектакль, так проникся им, что за свои личные деньги арендовал студию, организовал процесс записи и выпуск диска. Причем диски различаются по маркировке: в серединке около отверстия выбиты лазерные цифры: 400-401 – это моя литера, а 402-403 – Лады Марис. Для меня выпуск диска был большим событием. Это реальное доказательство, что ты что-то можешь.

- Сколько Вы еще хотите работать в этом спектакле?

- Я не знаю. Я бы поиграла ещё лет... не будем загадывать. Наверняка он еще долго будет идти. Я самая молодая Магдалина, но на сцене это не имеет большого значения, в гриме всё выглядит иначе, чем в жизни. Насколько будет у меня хватать сил. Я этот спектакль очень люблю, как первый и никогда не забуду ощущений, которые у меня с ним связаны, с другими спектаклями – радости другие. Но первый спектакль навсегда. И пока я в нём, я буду над ним работать, искать новое. Мне кажется, что когда актёр получает удовольствие, это всегда чувствует зритель.

- Насколько спектакль эмоционален для Вас?

- Вообще, в день, когда "Иисус", я стараюсь ничего больше не делать, т.е. никакой другой работы. Мне хочется побыть в состоянии покоя. После спектакля я думаю, как прошло, какие-то моменты прокручиваю назад, происходит работа постфактум. Отмечаю что-то хорошее, накладки. А насчёт эмоций? Второй акт очень тяжёлый. Он короче, но тяжелее психофизически. Но все работники театра – очень умные и тактичные люди. Перед спектаклем никто не подходит с лишними разговорами. Все видят, что тебе нужно побыть одной, сосредоточиться. И в тоже время все тебе помогают настроиться, подготовиться, чтобы ничто тебя не отвлекало. И обстановка всегда хорошая и тёплая.
После "Иисуса" хочется поскорее уйти, выкладываешься. Я настолько во всё это верю, что после спектакля отстраненно могу, как будто я не участвовала в спектакле, думать в третьем лице. Как зритель.

- Насколько сама постановка рок-оперы соответствует Вашему представлению?

- Здесь очень много моментов, которые есть в любой постановке этого мюзикла, потому что их просто трудно по-другому представить, и в каждой следующей версии, если только это не дикий авангард, есть что-то из фильма Джуисона. Это произведение создано в эпоху хиппи, тогда было много экспериментов в жанре рока, но неожиданно именно эта рок-опера стала классикой. Там сразу был убран фактор времени, т.к. Иисус – один на все времена. Историческая достоверность не важна. Сразу сделан роковой ход. Наш спектакль таков, какой он есть, и уже невозможно представить его другим. Мне кажется, что он имеет все права на жизнь в этой форме, что-то в нём очень ярко индивидуально, но ход, где не важно, в какой стране и в какое время всё происходит, общий везде. Просто это решается по-разному. Все зависит от режиссёра.

- Если бы спектакль был поставлен сейчас, Вы бы согласились там играть?

- С удовольствием, причём, я думаю, что это было бы совершенно по-другому и, может быть, там были бы очень интересные музыкальные решения, хоровые и аранжировочные. Это было бы очень современно – новый Уэббер. Т.к. это музыка, прекрасно поддающаяся изменениям музыкальной моды. Но, конечно, в пределах вкуса, потому что совсем лепить эклектику, это не всегда хорошо.

Актёр безумно трудолюбивый, фантастически работоспособный. Вячеславу Михайловичу спектакль приносит очищение, радость, наполняет положительными эмоциями. Считает, что музыка – это искусство номер один. Для себя открыл этот волшебный мир через "Иисуса" – это нечто волшебное, чего он раньше не знал и если бы не попал в эту музыкальную страну, то считал, что в этой жизни был бы сильно обделён.

- Мой герой – человек, который считает, что в обществе надо жить по определенным законам. Если мы хотим вообще жить, то надо следовать каким-то законам, в противном случае всё превратится в хаос и закончится крахом для всех. С моей точки зрения в этом спектакле мой герой подсказывает, как нам в сегодняшней жизни выжить.

- Кайафа как-нибудь изменился за эти 10 лет?

- Он приобрёл уверенность в том, что путь, который он предлагает и его мировоззрение жизненно верные и необходимые.

- Вы считаете его злодеем?

- Нет, какой же он злодей? Очень практичный человек. На самом деле лично я совсем другой по своей природе, а Кайафе я бы хотел подражать в жизни, но у меня, к сожалению, это не получается. Я анархист, не очень дисциплинированный, и со временем я понял, что анархия и псевдодемократия – не созидательная сила. А дисциплина, стремление к порядку, терпение, привычка к труду – это то, что создаёт материальные, духовные и прочие ценности в этом мире. Спектакль идеологизирован, он несет идеологию, причем разную: есть люди, которые преклоняются перед Иисусом, что довольно ярко прочерчено на спектакле, а что касается моего героя, я убедился, что разумный порядок, ум – это то, что крайне необходимо нам всем было вчера и также необходимо сегодня. Мой герой неглупый человек, он воспользовался нравственными качествами Иисуса, он их не уничтожил, наоборот, он учение Иисуса не перечёркивает, а оставляет и, более того, считает, что это учение необходимо человеку, оно делает человека человеком. Кайафа учение это обрамляет, заключает в рамки, делает из него икону и это довольно тонкий ход. Он не мешает Иисусу, понимая, что это необходимо людям, но заключённое в рамки, и Иисус нужен людям как икона, пример для подражания, но не более того. Кайафа выстраивает определенную структуру поведения общества из уважения к порядку, дисциплине, без которых невозможно выстроить какое-либо общество вообще.

- Вы чувствуете настроение зала?

- Да, конечно. Я за то, чтобы в театре не нужно сдерживаться. Это не то учреждение, где ведут себя чинно, благородно, это демократическое учреждение, поэтому здесь предполагается свободное поведение, а т.к. молодые люди свободнее, поскольку их не зажали еще до такой степени, когда они себя потеряли, то они вправе не сдерживать свои эмоции.

- Казусы случались на спектакле?

- Конечно, бывали. И текст забывал. Когда мы в заговоре Кайафы поднимаемся, у меня первые слова: "Я буду краток, время нас не ждёт, там за окном разбуженный народ". И на каком-то спектакле я поднялся, всё замечательно было, спел первую строчку: "Я буду краток, время нас не ждёт" и вдруг у меня в голове пролетела песня: "Там вдали за рекой загорались огни, в небе ясном заря догорала, сотни юных бойцов из будёновских войск на разведку в поля поскакало". Эту песню, одну из многих, мы пели в студенческом лагере. Я знал ее наизусть и любил. И вдруг неожиданно: "Я буду краток, время нас не ждет, там вдали за рекой..." – и пошла эта песня. Я начал про себя ее петь. Потом я понял, что я на сцене, что нужно говорить какие-то совсем другие слова, но какие именно, к сожалению, вспомнить не мог. Я замер, была огромная пауза, потом звукооператор догадался и включил дальше музыкальное проведение. Так что, что было "там", зрители того спектакля остались в неведении. А сколько раз было, когда у кого-то микрофоны отключаются, а поскольку у меня микрофон всегда в руке, приходилось делиться, многим давать - и Пилату, и Иуде.

- Почему у Вас в руке микрофон?

- Когда мы выпускали спектакль, было ограниченное количество микрофонов, и на одной из репетиций перед выпуском мне не хватило микрофона. Тогда в руках у меня оказался этот. И мне это понравилось – это как жезл, я как ведущий, как нечто такое, что позволяет мне как актёру немного абстрагироваться от образа и того, что происходит. Хомский же был категорически против. Но само ощущение микрофона в руке мне понравилось. Я считаю, что в этом спектакле есть для этого основания. В результате я убедил Хомского.

- Для Вас лично Иисус Бог или человек?

- Мне кажется, человечество придумало такую сказку ради своего спасения. Такая самая рафинированная идея о богочеловеке. Я не знаю. Я два раза был в Израиле и ходил в храм Гроба Господня и понимал, что в этой стране сама природа рождает такие сказки. Я сам стоял и плакал и меня охватывал священный трепет, но я понимал, что это замечательная рафинированная сказка. Правда ли это? Так давно все было. Кто же теперь может сказать? Я верующий человек, но я не верю в Иисуса Христа, спасителя человечества. Бог, безусловно, есть, но я не верю, что у него был сын Иисус, хотя все так правдоподобно. Может быть, и было, я не могу с точной уверенностью сказать, что этого не было, но я очень сильно в этом сомневаюсь.

- У Вас есть интересы помимо театра?

- Сейчас в театре платят мало, поэтому на такую роскошь как увлечения у меня просто нет времени. Мне, чтобы обеспечить семью, приходится все время вкалывать. Я делаю все, что может делать актёр, за исключением рекламы: озвучивания, съёмки, радио, концертная деятельность. И стараюсь как можно меньше отказываться, потому что стоит один раз сказать "нет"... А без работы вне театра просто не проживешь.

Талантливый и многогранный актёр, покоряющий своим обаянием и доброжелательностью. Его любят и коллеги-актёры, и зрители, и персонал театра. Среди ролей Александра такие как Шервинский в "Белой гвардии" – утонченный, обаятельный и благородный дворянин, Тони Лумкинс в "Ошибках одной ночи" – бесшабашный избалованный ребёнок, классический положительный Иван в детской музыкальной сказке "Шиворот-навыворот" и, наконец, Савл – безжалостный и жестокий первосвященник. Кроме актёрского таланта Александр обладает великолепным и сильным голосом. Любит петь в жизни, когда хорошее настроение и подходящая компания.

- У меня к этому спектаклю сохранилось отношение, что у нас в России этого быть не может. Где-то на Бродвее, на западе – да, но не у нас. Здесь очень много составляющих: это было написано там, для их артистов, они совершенно другие в отличие от нас, они технари, прекрасно могут прыгать, петь и сто раз выходить на одно и то же место. Например, в Америке световое оформление – компьютерное. Актёр ровно по секундам выходит в точно намеченную точку и на него зажигается свет. У нас такого не бывает. Поэтому существование этого спектакля парадоксально для меня, тем более то, что он существует уже 10 лет.

- Александр, как Вы узнали об этой рок-опере?

- Я почти современник этого спектакля. В 70-е годы я очень увлекался рок-музыкой. Когда я впервые услышал английскую версию "Jesus Christ – Superstar", я был потрясён тем, что можно на библейский сюжет настолько точно сделать музыку, которая, в принципе, не характерна для самого сюжета, если, например, брать Святое Писание и читать его. То, что есть в спектакле - в фильме, конечно, этого нет, но у нас получились человеческие взаимоотношения между Иудой и Магдалиной. А главная, как мне кажется, линия – христианство в мире – не является в нашей версии основной.

- Расскажите о своем герое.

- Мне мой герой приносит всегда всякие сюрпризы. Он изначально задавался очень многоплановым. Если грубо говорить – это сексот, секретный сотрудник, то, что у Булгакова в романе передано через человека в тёмном плаще. Отчасти во мне это ощущение сидело, но потом несколько поломалось, немного ушло, потому что я узнал, кто такой на самом деле Савл – это тот, кто потом стал апостолом Павлом.

- Вам не хотелось сыграть в этом спектакле другую роль?

- Мне бы хотелось сыграть Пилата, потому что эта роль настолько локальная, настолько яркая, она меня просто поразила в фильме.

- Что для Вас зрители во время спектакля?

- Я не воспринимаю зал как зрителей. В момент исполнения роли они мои оппоненты. Я не существую на сцене как человек из этого мира в данную минуту. Если я обращаюсь к зрителям, то я обращаюсь от имени персонажа. Зал для меня во время работы – некая масса, это не конкретные люди.

- Что для Вас популярность?

- Очень многие стремятся в кино, к популярности. У меня никогда не было подвижек в эту сторону. Моё кредо: для того, чтобы довольствоваться большим, надо уметь и любить довольствоваться малым. У меня нет мании величия или безумного стремления на вершину славы и популярности. У нас в зале примерно 1200 мест. В среднем присутствует 800-1000 человек, а некоторые спектакли с моим участием прошли около 100 раз. Значит, 80000 человек посмотрели на меня и получили хорошее настроение, они меня знают и этого мне вполне достаточно.

Его можно назвать старейшиной спектакля, так как он в рок-опере с самого начала и является единственным исполнителем роли Анны. У него было уже 485 выходов. Он глубоко патриотичный человек, верит в Россию и её будущее. Очень трепетно относится к теме Иисуса, Библии и веры вообще. Для него не существует фанатов спектакля, он воспринимает их именно как поклонников. Его роль – неотъемлемая часть истории.

- Как Вы оцениваете своего героя?

- По Библии он злодей, но у нас несколько другое прочтение. Объединив нас всех, Павел Осипович сделал единое трехголовое существо.

- Как дракон?

- Да, как дракон в русской сказке – такое единое существо – Анна, Кайафа и Савл.

- А почему их именно трое?

- На самом деле по библейскому сюжету их было больше в Синедрионе, но автор написал для двух. А Павел Осипович увидел здесь драконье начало и назначил трёх исполнителей. Ещё, если вспомнить по истории нашей страны, знаменитые тройки, начиная с 37-го года. Они решали всё, они отнимали веру, уничтожали личность и лишали жизни. А последний выход Синедриона напоминает Кремлевскую элиту, которая с Мавзолея приветствует толпу.

- Что означает власть для этого Синедриона?

- Власть - это вся жизнь, и с помощью этой власти совершаются самые страшные злодеяния в мире. И все злодеяния ужасны тем, что всё светлое, значимое и жизнеутверждающее уничтожается именно на корню.

- Что для Вас эта дата?

- Когда мы создавали спектакль, мы верили в возможный успех, но не надеялись на долгую жизнь этого спектакля. Ведь все ранее поставленные варианты не имели такой долгой сценической жизни. А у нас только за 10 лет сменилось много поколений зрителей. Поначалу приходили взрослые и даже пожилые люди, сейчас уже пожилых редко встретишь, среднее поколение посещает, но в основном молодёжь. И поэтому я думаю, за спектаклем всё-таки будущее. Это тема вечная, и она будет держать и нас в форме, и зрителей. Будет меняться состав, будет меняться сам зритель, а спектакль будет жить, потому что тема сама по себе окутывает и заставляет не только познавательно воздействовать на зрителя, но и сочувствовать, при этом просыпается что-то христианское. Это самое главное.

- В спектакле важен не только вокал, но и актёрская игра, не так ли?

- Конечно, голос важен, но мы же все в первую очередь драматические актёры. Здесь актёрское действие, каждый актёр цепляется за роль, с любовью и трепетом относится к теме, в первую очередь к теме. И поэтому всё становится на место. "Суперстар" – это спектакль, который обречён на долгую сценическую жизнь. Ведь веру нельзя убить. Она всё равно просыпается в человеке, и он тянется к самоочищению. Вот это самое главное. Поэтому финал в спектакле играет большую роль, после него должен быть гимн жизни. Я, по крайней мере, в это верю.

- Сейчас очень много говорится о втором пришествии Мессии. Вы в это верите?

- Да. И, может быть, он уже родился где-то в России.

- А почему именно в России?

- Потому что по многим религиям, по многим предсказаниям и всевозможным версиям Россия - это сердце Земли. Мы страшный народ, и полудикий, и жестокий, но при этом самый добрый и самый отзывчивый. Добрее и общительнее народа нет. Так жизнь была устроена, и мы всё прощаем, и даже тех, кто нас обижает. В первый момент мы готовы убить, перегрызть глотку, а потом всё равно прощаем. Ни один народ этого не делает. По национальному признаку французы, англичане - националисты, я не говорю об американцах, потому что это сборище эмигрантов, у которых нет корней; все они очень жестокие народы, они не прощают, они затаивают. А русские - нет.

- Говорят, что у русских самая большая душа.

- Да. Самая открытая и самая огромная, всепоглощающая и всё отдающая.

Эдуард Стёпин в спектакле 8 лет. Год из них танцевал в пластической группе. С 1993 года играет Симона Зилота. Считает, что театр – это вирус. Если попадаешь туда, то это навсегда. Несмотря на то, что Эдуард молодой и современный человек, он предпочитает классическую литературу. С детства его любимыми писателями были Бунин, Чехов и, конечно же, Достоевский. К критике в свой адрес относится вполне нормально. Ценит все мнения, даже мнения дилетантов. Каждый спектакль старается хоть немного сыграть по-новому. Любит петь в жизни. Перед спектаклем распевается арией Иуды. Эдуард не желает быть одним из певцов, предпочитает оставаться актёром, который умеет петь.

- Как Вы впервые познакомились с этой рок-оперой?

- Это было дома, в Калуге. Я практически рос на этой музыке, на тяжёлой музыке, например Deep Purple, Let Zeppelin. А тем более первым исполнителем был Ян Гиллан, вокалист группы Deep Purple. Так через эту группу я познакомился и с рок-оперой "Иисус Христос – Суперзвезда". Но тогда она меня не очень увлекла, я был заядлым металлистом, ходил весь в цепях, заклёпках. Мне было тогда 13-14 лет.

- То есть Вы тогда и предположить не могли, что будете петь в этой рок-опере?

- О! Я вообще никогда не думал, что стану профессиональным актёром. Т.е. я занимался в Калужской театральной студии, но это был коллектив любительский. Я закончил восемь классов, меня с треском наконец-то вышибли из школы. Потом я учился в ПТУ. А что такое ПТУ, тем более в Калуге? Это хулиганьё одно. Если бы не театр, в который я попал, то неизвестно, где бы я сейчас был, и что со мной было бы.

- Насколько важна для Вас эта роль?

- Безусловно, она важна для меня, это же моя первая роль. Я в неё очень много вложил. Я решил её несколько по-другому, нежели она была в исходнике. Там он не Симон Зилот, а Симон Зилотский. Зилоты – это была целая община фанатиков. Они были убийцами, убивали римских солдат. И только один Симон понял, что так делать нельзя и пошёл за Иисусом. Но в нашем спектакле я играю совсем другого человека. Я играю в одном лице Баркашова, Зюганова, всех коммунистов. Людей, которым плохо до революции, которым плохо после революции, которым хорошо только во время революции, чтобы кровь лилась. Очень хитро: весь народ завёл, а сам в сторону отошел. Я пытаюсь играть именно такого персонажа, который был бы созвучен нашему времени.

- Т.е. Вы через эту роль пытаетесь "протащить" наших политиков?

- Это не конкретно, но и так тоже можно сказать. Пытаюсь показать, что толпа-то управляема, что ей хлеба да зрелищ надо. Ведь в живых остался только Симон – Иисуса распяли, Иуда повесился, остался Симон. Остался ещё один человек, который снова поведёт эту толпу. А что в итоге?.. Неизвестно.

- Вы настраиваетесь на эту роль?

- Да. Мне обязательно нужно какое-то время, чтобы собраться. Это может быть всего несколько минут. При этом я могу с кем-то болтать за кулисами, веселиться, и это тоже заводит. Очень заводит, когда во время спектакля что-то происходит, допустим, микрофоны ломаются. Вот у меня однажды был случай. На моей основной партии, на Осанне, ломается микрофон. Как только наш звукорежиссёр это слышит, он делает звук потише, и я пою без микрофона, благо "глотка у меня лужёная". И такое случается не только со мной.

- Помните свою премьеру?

- Конечно, ведь это была не просто премьера, это был дебют. К тому же я жутко волновался, у меня даже колени тряслись. Представьте, провинциальный, калужский парень, стою на прославленной сцене театра им.Моссовета, где играли такие звёзды как Плятт, Раневская, Мордвинов, Марецкая, Орлова. Гаснет свет, я приоткрываю жалюзи и вижу битком набитый зал. И вдруг у меня вырывается: " Ой, б..., сколько народа!". В это время мой микрофон уже включили, и всё это пошло в динамики. Зал взорвался аплодисментами. Вот такие приколы бывают. Конечно, это был первый мой выход, но я каждый раз волнуюсь. Я думаю, что волнение и должно быть, ведь я выхожу на сцену. Я выхожу играть не для себя, а для вас, для зрителей, ведь вы оцениваете мою игру, моё пение, если я пою.

- Ваш герой изменился за 10 лет?

- Наверное, да, хотя бы внешне. Когда я начинал играть Симона, я был моложе, тогда у меня были длинные волосы. Потом, когда я их отстриг, многие поклонницы спрашивали: "Зачем Вы это сделали?", а я им отвечал: "Волосы-то не зубы – отрастут".

Борис Владимирович Иванов, народный артист России – один из самых замечательных актёров театра им.Моссовета. Коллеги любят и уважают Бориса Владимировича, прислушиваются к его советам. Он вовремя умеет помочь или приободрить. Недавно он отметил свой 80-летний юбилей. В качестве юбилейного спектакля выбрал "Иисус Христос – Суперзвезда", где играет Понтия Пилата – человека и палача. Опыт и мудрость Бориса Владимировича позволяет придать его персонажу необыкновенно точный психологизм и магическое очарование.

- Борис Владимирович, расскажите, как всё начиналось.

- В связи с тем, что это очень высокая работа, на материале талантливой музыки – сначала это было как эксперимент – давайте попробуем, может быть, что-нибудь получится. Очень мало артистов, занятых в этом спектакле, умели пользоваться нотами – всё подбирали по слуху, с концертмейстером, от первой ноты до последней. И когда мы разобрали и послушали материал, руководство театра решило, что из этого может что-то получиться. И тогда уже пустились в работу, чтобы довести рок-оперу до степени готовности, когда её можно выносить на сцену и ставить спектакль. На это ушло восемь месяцев. Очень тяжёлая работа – уже современная музыка и по-настоящему оперная, трудная и надо исполнять её в известной миру современной манере, это должно было быть безупречно музыкально, потому что мы профессиональный, а не любительский театр. Постепенно всё это переходило на сцену, обрастало всякими деталями, и таким образом получился спектакль, который мы очень трепетно играем, он нравится тем, кто его исполняет, к нему относятся очень животрепещуще, с большой охотой и большой ответственностью. Рок-опера продержалась 10 лет, в январе, я думаю, мы сыграем 500-ый спектакль. Недавно у нас было правление театра, и шёл разговор о том, что мы износили декорации – это интересная вещь, когда декорации просто сломались от ветхости, значит, надо искать деньги и время для того, чтобы построить новые декорации. Обычно это называют реконструкция, ремонт, но это практически новые, потому что дерево сгнило, тряпки повыцвели - и тогда играть дальше, потому что зрительский интерес не спадает и у этого спектакля есть своя аудитория – это молодые люди, очень горячие, очень активно смотрящие, очень его любящие – он полон движения, экспрессии.

- На Ваш взгляд, о чём этот спектакль?

- Мне показалось, что этот спектакль есть история о том, как группа молодых людей решила попробовать сыграть для себя эту сказку, потому что претендовать на историческую достоверность или скрупулезно соединять с Евангелиями невозможно, тут есть очень много смещений, неточностей, ужатых расстояний между событиями, допусков или пропусков. А если просто это сыграть, как группа молодых людей, довольно современных, на автобусах, мотоциклах, которые приехали в какие-то развалины и вместо того, чтобы курить, пить и заниматься, извините, не чтением книг, решили сыграть эту сказку. И сыграли. Таким образом, это создало нам замечательную атмосферу "безответственности" – это не исторический материал, где надо быть точным: они так понимают, они так представляли себе эту историю.

- Расскажите, пожалуйста, о своем герое, Пилате.

- В нашем спектакле он мне кажется человеком, который не заметил этого события, потому что у Флавия и других античных авторов находили заметки о том, что таких бродячих пророков и проповедников было много. И Пилат, военный человек, был занят другими делами, достаточно серьёзными: мир, тишина, контрибуция, налоги, провизия, армия. А тут какая-то история с фарисеями, которые пришли и говорят об Иисусе. "Ну и что? Давайте я его высеку!" – "Нет, ты должен распять его". – "Но я не вижу в нём ничего такого, он нормальный человек, не бродяга и, по-моему, очень умный". И так как Пилат всё-таки зависим и контролируем, фарисеи решают отправить дело в Рим. Пилат же умывает руки. Я создал немного упрощенную характеристику, но она даёт мне свободу в способе действий. Это занятой военный человек, а тут какая-то история с Христом. "Ты хотел поджечь и разрушить храм?" – "Нет, я хотел установить истину". – "А ты знаешь, что такое истина?" – а это философская проблема, которая была очень популярна в то время. Пилат угадывает, что это не бродяга, а человек с очень большой эманацией, с очень большой силой убеждения, очень давящий, но ему некогда заниматься Иисусом. Я делаю Пилата типичным римлянином. Если бы я был помоложе, я бы играл его военным. А так как мне надо что-то посвободней, тем более что в данном случае это не военные операции, я его играю в римской одежде, в которой мне удобно. Кстати, он не жил в Риме, у него была "правительственная дача" в другом городе и он приезжал на времена Пасхи: съезжалось фантастическое число народу – сотни тысяч – всё могло случиться, поэтому его десятый легион находился при нём для охраны порядка.

- Что для Вас театр?

- Всё и ничего. Это дело жизни. Мне 80 и в этом театре я заканчиваю 56-ой сезон. Ничего другого я не знаю. Вся моя биография – средняя школа, театральное училище, армия, год после госпиталя в другом театре и остальные годы здесь. Это дело, которое я люблю и умею делать, и ничего другого я бы не захотел. Я не заметил, как пролетело время, потому что занимался тем, что даёт мне наслаждение. У тебя есть только градация: "я устал, я больше не могу" и "давайте дальше". Я рад, что Бог был милостив ко мне и позволил заниматься этой профессией.

Анатолий Михайлович Адоскин – замечательный и талантливый актёр, известный многим поколениям зрителей, как театральным, так и телевизионным. Эта роль в спектакле "Иисус Христос – Суперзвезда" важна для него как и каждая роль, но всё-таки она отличается, потому что у этого спектакля "своё особенное лицо". Именно Анатолий Михайлович предложил ввести в спектакль мотивы из романа Булгакова "Мастер и Маргарита". Считает, что спектакль принимают не все, в основном молодёжь. "Но поразительная тема, божественная музыка, превосходная пластика и образность рок-оперы дают право на существование спектакля. Это всегда живёт".

- С чего у Вас началась работа в этом спектакле?

- Работа в этом спектакле началась очень неожиданно, потому что в театре никаких подобных опытов не было. И вдруг такая безумная затея. Потому что по опыту мы знаем, что все мюзиклы в России бывают искусственны. Это всё-таки не природа актёрская и не природа вообще русской ментальности. Предложил это наш руководитель музыкальной части Александр Иванович Чевский. А либретто написал Кеслер. И когда мы пришли, нас было человек десять, прослушали, и все были удивлены чрезвычайно, оказалось, что это очень интересно. Но ведь это драматический театр! У нас ничего подобного никогда не было. И здесь, конечно, нужно отдать должное нашему художественному руководителю Павлу Осиповичу Хомскому, который очень верил в это дело. Хотя в театре это приняли очень настороженно. Мы не верили, но всем было очень интересно. Мне самому это было очень интересно. Хотя я вообще был далёк от этой культуры. Я человек другого поколения, для меня это было совершенно иным, т.е. я абсолютно не верил. Но было безумно интересно. И вот так просто, с ходу, сначала даже не поверив, захотелось попробовать. А работа была очень сложной и долгой. Пригласили замечательных людей, которые помогали этому спектаклю. Движение поставлено талантливым человеком Феликсом Ивановым. Он когда-то преподавал в студии художественного театра. Сейчас он, по-моему, в Америке. И, конечно, то, что он сделал, совершенно замечательно. Причём сейчас уже танцуют другие девочки, другие ребята, но это неожиданно как-то состоялось, и держится, как вы знаете, уже десять лет, и самое удивительное, что и зрители, и профессионалы, которые очень скептически к этой идее относились, потом приходили и с удивлением говорили, что это хорошо.

- Почему Вы решили добавить Булгаковские мотивы?

- Это придаёт вид какого-то другого измерения, это сразу уводит от "мюзикловости" в серьёзность. И потом придумали самый финал. Причём все это возникало на репетициях, ведь в подлиннике роль Пилата гораздо меньше, хоть и здесь она тоже небольшая. Но это уже свойство драматического спектакля: понимали, что нужно сделать какое-то появление Пилата, которого нет в оригинале, так что пробовали, писали, переделывали. И получилась какая-то логика. И я понимал всё время, что нет финала, что нужно закончить. Я даже сам пытался придумать, но вдруг Кеслер, сценарист и автор спектакля, принёс этот замечательный текст. Десять лет назад это звучало гораздо сильнее. Сейчас немножко текст устарел. А мне просто любопытно было, и мне хотелось Пилата раскусить, сделать его не совсем обычным. Я вообще для себя сказал, что это распятие Пилата. Моральное, ведь он ничего не может сделать. А потом я довольно много почитал литературы и исторических вещей, и я знаю, как его проклинали за содеянное, и по очень красивой легенде он умер в Альпах, и до сих пор в горах является его раскаивающаяся тень.

- Вы стремились к тому, чтобы Пилат был показан сомневающимся?

- Да, я стремился к сложности власти. Пилат всё чувствует, он вообще понимает, что это НЕЧТО. Но ничего не может сделать. Он под властью, зависим. Для меня была интересна именно эта зависимость властителя. Мне хотелось сделать такого умного, довольно ироничного, даже слабого в чем-то человека. "Что есть истина? Если б знать, что есть истина?" Т.е. он удивляется этому человеку и все чувствует. Но так делаю я. И в конце, когда толпа кричит: "Распни его!", я стою и смотрю в небо со страхом, т.е. Бог его знает, а потом пусть будет так, будь ты проклят. Т.е. и Пилата распяли тоже.

- Для чего сделан "Сон Пилата"?

- Это чисто сценический вариант. Причем в подлиннике совершенно другой текст. Я довольно долго воевал с Кеслером, но, в конце концов, сдался. Там довольно своеобразные слова: "... незнакомец предо мной предстал, сойдя с икон...". Но какие иконы в то время? Какие иконы? Они появились гораздо позже. А потом я всегда хотел переделать какие-то современные вульгаризмы, например "...демонстрировать лояльность...". Это меня угнетало, но, в общем, это допустимо, потому что и в английском варианте это довольно упрощенный, молодежный, "площадной" текст.

- Вам сразу предложили сыграть Пилата?

- Сразу, мне и Борису Владимировичу Иванову. А потом вошёл еще Александр Яцко. Но чем дальше, тем больше я боюсь этой роли. Ведь приходится работать с фонограммой. Мы поём сами, а музыка идёт в записи, и если ты чуть-чуть забыл, то выпутаться бывает сложно. Ведь нужно спеть очень точно. К этому спектаклю нужно готовиться. Я прихожу с магнитофоном и всё время прохожу текст.

- Ваш Пилат – властный человек?

- Он должен быть властным, но я думаю, что он устал от власти. Иначе его бы не послали сюда. Он всё понимает. Это вообще такая драма умного человека. Когда я начинаю петь свою первую арию, меня спрашивают: "Что ты так переживаешь? Ну, подумаешь, сон!" А я: "Кошмар, какое-то предчувствие, предчувствие того, что я буду проклят".

- Ваш Пилат изменился за 10 лет?

- Я думаю, что я сам менялся, поэтому, наверное, менялся и Пилат. Пилат ведь был моложе. Но знаете, здесь интересная история: во-первых, все молодые люди, которые заняты в спектакле, совершенно другого поколения. Это их природа, хотя они не американцы, но это уже стало их природой. А я и Борис Владимирович Иванов, мы другого поколения и другой культуры. И я думаю, что здесь это даже очень интересно. Потому что мы пришельцы, мы из Рима как бы, мы откуда-то. Здесь эта чужеродность как раз может быть плюсом.

- Во время спектакля Вы что-нибудь меняете в своем герое?

- Только очень маленькие нюансы внутренние, деликатные, потому что это всё-таки ноты, от них никуда не денешься. И сам спектакль довольно точно выстроен. Но я всегда стараюсь внести что-то новое.

- Последние слова Пилата - это обвинение?

- Это не обвинение, это сожаление о том, что вы рабы, что вы ничтожны. А в общем это презрение.

- Сейчас Вы бы не хотели поменять свою роль, сделать её по-другому?

- Мне кажется, что я и так сделал её по-другому. Я мало знаю, кто бы так к этой роли подходил. Может, я это придумал, во всём, что делаешь, всегда хочется найти что-то своё. Возможно, другим это и не заметно, но мне кажется, я на этом стою, и это всегда нужно делать, вносить что-то своё. И мне это близко, интересно: власть, противоречие власти, сомнение.

- Для Вас что-нибудь значит эта дата?

- Удивляюсь, удивляюсь. Значит, работа стоит этого, если она держится. Она действительно держится. Но я думаю, что здесь первое место нужно отдать музыке, т.е. сама музыка держит, не дает расползтись.
А потом, очень большое значение имеет молодежная пластическая группа. У них замечательный руководитель Володя Аносов, и они так отдаются этому, они не профессионалы, но они очень много вносят и никогда не халтурят. Это поразительно.

В спектакле 3 года. Мог бы спеть Иуду или Иисуса, но не в театре им.Моссовета. Специально вокалу не обучался, голос не бережёт. Пьет холодную воду, ест мороженое, хотя часто болеет ангиной. Коллеги по цеху считают его самородком. Музыку слушает разную: от классики до рока. Очень любит мюзиклы. В театр как зритель ходит только по приглашению друзей.

- Впервые с рок-оперой "Иисус Христос – Суперзвезда" я познакомился, учась в ГИТИСе, у Хомского. Первым же делом мы, студенты первого курса, пошли смотреть "Иисуса", и, конечно, была масса впечатлений. Потом, в конце того же курса, мне намекнули, что я буду играть в этом спектакле, чтобы я был готов. Я загорелся, но мой запал сразу погасили, возникло множество проблем по поводу ввода. И реально в спектакле я оказался гораздо позже.

- Как Вы оцениваете своего героя?

- Я думаю, что это был человек, который очень весело жил и отрывался на полную катушку.

- Вам нравится эта роль?

- Да, если брать из того, что я здесь играю, то это единственная роль, которая приносит мне удовлетворение. После спектакля я себя очень хорошо чувствую. Я с большим удовольствием играю Ирода.

- Что может повлиять на Вашу игру?

- Настроение, грим.

- Грим?

- Да, я уже не раз замечал. Всё зависит от нашего гримёра. Какое настроение у неё, как она меня загримировала, так я и пойду на сцену. Если у неё было плохое настроение, и она мне сделала злой грим, то во мне на сцене может появиться резкость какая-то или насмешливость. Если же у неё было хорошее настроение, и грим получился веселым, то и я преображаюсь, появляется задор, веселье, Ирод становится даже добрее.

- Вы учились специально вокалу?

- Все мои навыки я вынес из ГИТИСа, и практика – постоянно мюзиклы какие-то. Например, прошлым летом я участвовал в английском проекте "Tomorrow Land".

- Прокомментируйте высказывание Ваших коллег о том, что Вы самородок (о вокальных данных).

- Есть люди, у которых от природы голос поставлен, а есть другие, которым для того, чтобы петь, следует приложить какие-то усилия. У меня от природы был довольно хороший голос. Но просто так им пользоваться нельзя, все равно надо учиться.

- В чем успех этого спектакля?

- Конечно, в сюжете. Сюжетец-то вечный. Этот спектакль можно играть ещё 10, 20, 30 лет. Молодое поколение постоянно обновляется и ходить на него будут всегда, другое дело, если его снимут. Хотя я думаю, что было бы глупо его снимать.

- Вы верующий человек? Верите в правдивость этой истории?

- В правдивость этой истории – не знаю. Я знаю, что существуют какие-то высшие силы, но к вере и к религии у меня очень сложное отношение. Очень непростое отношение к попам, к русской церкви, которая за годы советской власти всё это так извратила! По поводу Библии – прошло две тысячи лет и Библия переводилась с одного языка на другой и каждый переписчик считал своим долгом добавить что-то от себя, каждый понимал это по-своему. Слово имеет несколько значений и кто теперь знает, что было на самом деле и как это звучало в первоисточнике?

- Александр, что для Вас театр?

- Не хочется говорить какие-то пафосные слова. Я думаю, что ВСЁ. Хотя получилось пафосно. Но я в своей жизни пробовал заниматься чем-то другим, и у меня это получалось. Я мог бы заниматься бизнесом, например, у меня есть такие задатки. Но я не хочу этим заниматься. Хочу заниматься только театром. И как это не пошло и не банально звучит, театр для меня – это ВСЁ.

Хореограф-постановщик, а также исполнитель роли ЮРОДИВОГО. Он обучил уже третье поколение пластической группы. А еще Владимир Аносов профессиональный клоун. Сотрудничая с Терезой Дуровой, он создал "Академию эксцентрики". И это не говоря обо всех спектаклях, в которых он ставил пластику, притом не только в театре им.Моссовета, но и в других театрах.

- Кто Вы по образованию?

- Режиссёр. Пластика – специализация. Но это очень широкий спектр. Пластика очень близка к психологии. Это внешний ряд внутреннего состояния человека. Это та пограничная сторона, когда внутреннее переходит во внешнее.

- Как появился Ваш персонаж, ведь в оригинале его нет?

- Совершенно случайно. Я был педагогом-хореографом этого спектакля. В процессе репетиций у постановщиков возникла идея ввести меня в этот спектакль в роли Юродивого.

- Какой смысл несёт в себе Ваша роль?

- На мой взгляд, это некий сторонний наблюдатель, отстраненный свидетель всего происходящего. Еще издревле на Руси юродивые были вне социального общества. И, тем не менее, все положительные и отрицательные явления на нём сказывались. На него можно смотреть, можно не смотреть, он всё равно пребывает в истории, позвякивая иногда колокольчиком, как будто предупреждая о чем-то.

- Помните, как работали над спектаклем?

- Да, конечно. Вначале это был огромный интерес, потом он начал конкурировать с трудоспособностью. Все большие музыкальные проекты требуют очень серьезных физических затрат. Даже люди с хорошими хореографическими данными, бывает, не выдерживают физической нагрузки. Происходит не только профессиональный, но и естественный отбор.

- Пластическая группа – это актёры театра им.Моссовета?

- Нет. Изначально были набраны люди с улицы, интересующиеся и имеющие какую-то хореографическую подготовку. Это были инженеры, врачи, повара, шофёры, из милиции были ребята.

- А почему не набрали профессиональных танцоров?

- На постановщиков снизошло что-то очень правильное. Здесь нужен естественный энергетический посыл. Основной сложностью было добиться того, чтобы эта естественная энергетика была сценична и соответствовала театральности.

- Много людей сменилось за 10 лет?

- Да, по приблизительным подсчётам это уже третье поколение пластической группы. Из старых осталось 3-4 человека.

- Не устали за 10 лет играть одно и то же?

- Одно и то же? Нет, это не одно и то же. В этом есть некое ощущение реки. Много сцен, где приходится импровизировать. Да и музыка вечная, и вообще сама тема вечная. Кто-то из очень умных людей сказал: "Место Иуды всегда свободно". Этот сюжет всегда тебя проверяет. В жизни всегда есть проблемы, которые в тебе сидят, а на сцене они могут послужить толчком для выразительного действия.

Вернуться на страницу ПРЕССА

Вернуться на страницу РАЗНОЕ

Вернуться НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ