- Ольга, у вас такие красивые музыкальные руки, мне почему-то кажется, что вы могли бы быть прекрасным хирургом.

- Мне приятно, что вы сказали так про мои крупные руки. Не знаю, могла бы я стать хирургом или нет, я преклоняюсь перед врачами, считаю, что они просто творят чудеса. Иногда нужно обладать большой долей самопожертвования, чтобы работать врачами. Мы, актеры, можем быть только психиатрами или психологами. Наверное, я все-таки никогда не смогла бы стать хирургом, потому что это героический подвиг – сшивание каких-то тканей, это что-то такое ювелирное.

- Почему все-таки привлекла актерская карьера?

- Я с самого детства росла в театре Гоголя. У меня там бабушка работала. Меня не с кем было оставить, и я все время была с бабушкой в театре. Александр Сергеевич Пашутин, который в это время как раз работал в театре Гоголя, до сих пор вспоминает, как я сидела в ящике из-под костюмов и пугала тараканов. Мне все время казалось, что театр – это какой-то особый даже не мир, особый город. Что на сцене совершенно необычные люди. Я думала, что, если этим людям так аплодируют, значит, в этом действительно есть что-то волшебное. Театр Гоголя мне тогда казался самым лучшим театром в мире. Актеры на сцене были принцами и какими-то историческими или сказочными персонажами, а потом они переодевались и выходили из театра уже совершенно обычными людьми. И перевоплощение было столь ярким, что мне они казались некими шпионами, ведь дети живут в своем сказочном мире. Мне казалось, что в театр берут только специальных людей, таких необычных, сумасшедших, выдающихся. Ни одного спектакля в своей жизни я не видела откровенно плохого. Я насквозь потенциально классический зритель. Я в самом дурном спектакле найду блестящую актерскую работу, что-то интересное. Для меня не бывает совершенно плохих спектаклей. Я знаю, что это очень тяжелый коллективный труд.

- Ольга, у Райкина есть книга «Роман с театром», а что для вас роман с театром?

- Для меня роман с театром – это супружеская жизнь в самом хорошем смысле этого слова. Это такой серьезный брак, в котором есть приливы-отливы, есть успехи-неудачи, болезни, горести, победы, измены, печали, предательства. Но это часть твоей жизни и ты без этого не можешь. Либо ты половинка этого, либо это половинка тебя.

- А кем бы вы могли стать, если бы не стали актрисой?

- Я много на самом деле, кем могу быть. Я хорошо вожу машину, печатаю на машинке, могу стенгазету оформлять, готовлю, кстати, очень даже ничего. Но если серьезно, если бы я родилась не в России, а в какой-нибудь англоязычной среде, тем более в Америке, я бы однозначно занималась музыкой. Я не представляю, если ты обладаешь музыкальным слухом, если вокруг тебя поют, вокруг негры – как можно не заниматься музыкой. Я была бы музыкантом, играла бы на разных инструментах, я бы с 14 лет пела бы в какой-нибудь школьной банде. Дальше мы бы пихали свои записи по всем мыслимым и немыслимым студиям, начиная со студенческого городка. Сейчас я была бы уже пожилая рокерша.

- Согласны ли вы, что актерская профессия очень зависимая? И если да, то от чего в первую очередь?

- Она не более зависима, чем любая другая профессия. Важно, как ты сам к этому относишься. Мне кажется, это досужие стереотипы и домыслы, что актеры – это такая зависимая профессия. Президент – тоже зависимая профессия. Здесь очень многое зависит от тебя самого. Половина зависит от людей, которые что-то решают, но половина зависит только от тебя. Плюс везение в какой-то момент, в какой-то момент выдержка, твоя готовность быть в нужное время в нужном месте и в нужной форме. И чтобы, конечно, Бог дал здоровье, силы, способность не унывать, если случаются периоды простоя.

- Кстати, о везении – в счастливый случай верите?

- Да, конечно. У меня было очень много счастливых случаев. И наблюдала у других людей такие ситуации. Пару раз были просто кардинальные перемены в жизни.

- Говорят, что также актерская профессия немыслима без допингов, а что для вас является этим самым допингом?

- Успех. Зрительский прием. Если ты уверен, что ты делаешь что-то правильно, то ты еще лучше будешь это делать, если увидишь, что реакция на это есть. Поэтому актеры начинают играть спектакли в полную силу на 10-15 спектакль, потому что они уже все проверили. Тем более, когда к тебе подходят после спектакля и говорят «спасибо» - это очень приятно. Как рыба без воды, как человек без воздуха, артист не может без успеха. И чем больше его, тем лучше.

- Как относитесь к звездной болезни?

- Это выставляет человека идиотом, как мне кажется. Я никогда не порицаю в глаза людей, у которых я вижу даже не признаки, а запущенную форму, это их дело. Но сегодня ты на коне, а завтра неизвестно, что будет. Поэтому нужно быть благодарным за то, что есть сегодня. Бывает, конечно, чувство, что вот сегодня я – молодец, но это чувство проходит через десять минут. Нужно быть объективным к себе. Надо себя любить, но быть объективным.

- У вас сложился очень продуктивный альянс с актрисой и режиссером Ольгой Анохиной. Будет ли он продолжаться в дальнейшем?

- Я думаю, что, наверное, да. Мы держим руку на пульсе. Я считаю, что она очень талантливый человек, который еще много чего поставит хорошего. Надеюсь, и под крышей родного театра им.Моссовета. Это редкий случай женщины, сочетающей в себе женскую интуицию и чуткость с совершенно недюжинным мужским умом. Это очень важно для режиссера, потому что актерам случается работать с режиссерами, которые глупее их, но они не могут этого показать, потому что режиссер – он босс.

- Ольга, вы заняты в необычном, интересном спектакле «Заповедник» по прозе С.Довлатова, который идет на Сцене под крышей театра Моссовета. Существуют ли для вас какие-то особенности игры в таком «камерном» пространстве, когда сцены фактически нет, а зрители так близко?

- Конечно, потому что я слышу вообще все, что делают зрители. Зритель слышит, как ты дышишь, ты слышишь не только, как зритель кашляет, ты видишь боковым зрением, как он голову повернул в другую сторону. Существование очень приближено к киношному, тебе не нужно никакого голосового посыла, все прекрасно слышно. Нет никакой красочности театра, которая необходима на большой сцене, иначе тебя на тридцатом ряду не будет слышно. Это больше приближено к реальности нашего существования, образы более тонкие.

- Как вам кажется, актуальна ли сегодня постановка на советскую тематику?

- Я не считаю, что она на советскую тему. 70-е годы, которые описывал Довлатов – это уже история нашей страны. К счастью, безумное количество молодежи ходит на спектакли. Хотя мне казалось, что тема будет уходить, мы уже все-таки капитализм строим. Молодежь приходит домой и спрашивает у родителей: а это что, действительно, так было? Спектакль занял очень хорошую нишу, которая ушла от политизирования этой темы. Там рассказывается человеческая история в рамках того режима, который был в стране.

- «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда»: в сегодняшнем мире, когда несколько сместились понятия добра и зла, в чем актуальность этого произведения?

- Нельзя ни о чем судить, не испытав это самому. Я не буду говорить, что этот спектакль против наркотиков. Хотя о том, что спектакль про борьбу с наркотиками, я узнала уже после того, как он вышел. Джекил на свой страх и риск поставил эксперимент на себе, будучи уверенным, что кончится все хорошо, а кончилось все плохо. Джекил помимо сочувствия вызывает у меня уважение. Я за Джекилов, даже которые ставят неправильные эксперименты, потому что только через тернии можно прийти к звездам. Не бывает прямых дорог. Хайд? Да, в мире много Хайдов. Но все уравновешено. ХХ век – это был век зла, в ХХI веке, по-моему, все остепенились.

- Вы играете и романтических героинь (Эмма Кэру, Алена в «Шиворот-Навыворот»), и земную, решительную целеустремленную Татьяну в «Заповеднике»… Теперь мы ожидаем вашего появления в харАктерной роли Дочери Дракона в той же сказке. Спектакли музыкальные и драматические… А что Вам интереснее играть сегодня?

- Все интересно. По поводу Джекила могу сказать, что сначала мне предлагали вместе с Ириной Климовой репетировать роль Люси Харрис. Но я попросила, чтоб дали Эмму, потому что мне интересней было сыграть английскую аристократку. Проституток с золотой душой я уже играла и не одну. В роли Эммы я определенным образом хожу, говорю, существую. Я совершенно другая женщина. Очень интересно было сыграть.

- Есть ли у вас роль вашей мечты?

- И не одна. Есть роли, которые я не успею сыграть, а есть те, которые еще могу успеть. Я бы очень хотела сыграть Леди Макбет и Дездемону у Шекспира, «Последнюю жертву» Островского, Елену в «Дяде Ване» Чехова. Васса Железнова – шикарная роль для актрисы другого плана, и королева Елизавета тоже. Потом, мне грех жаловаться на роли, у меня очень крупные характеры. Я рада, что меня видят и дают что-то такое. Я очень люблю свои роли, каждая из них – это уже счастье, а у меня их несколько.

- Репетируете ли вы сейчас что-нибудь новое?

- Да, в «Гамлете» Гертруду. Это антрепризный проект театра «Nota Bene». Режиссер Владимир Поглазов. Режиссер по пластике Владимир Аносов. Мне никогда не хотелось быть Джульеттой или Офелией, максимум Катариной. Вот Катарину, кстати, могу не успеть сыграть. Хотя, смотря какой будет Петручо; если такой, как Саша Домогаров, то почему бы нет. Роль Гертруды – это подарок, я даже мечтать о таком не могла.

- Расскажите еще, пожалуйста, подробнее о своем сотрудничестве с театром Луны.

- Я сотрудничаю все время за кадром, как бы озвучиваю спектакли. Сергей Борисович Проханов меня привлекал в два спектакля: «Ночь нежна» и «Путешествие дилетантов». Со спектаклем «Ночь нежна» получилась следующая ситуация. За неделю до премьеры выясняется, что актриса, которая исполняет одну из главных ролей, должна была петь, но она не могла. Проханов звонит мне и просит меня записать эту песню. И с тех пор все актрисы, которые играют Розмари, поют моим голосом. В «Путешествии дилетантов» звучат песни на стихи Булата Окуджавы. Им нужна была певица, которая может петь разными голосами, они сначала договорились с Еленой Камбуровой, но она не смогла. Мне, конечно, было лестно, что сразу после Лены Камбуровой вспомнили про меня. Одна из моих однокурсниц, Ольга Понизова, прекрасная ТЮЗовская актриса, играла в этом спектакле, и она не знала, что песни записывала я. Там есть сцена, где они переживают смерть маленького ребенка. Потом она сказала, что если бы не эта музыка, она никогда в жизни не смогла бы этого сыграть. Но нужно отдать должное Сергею Борисовичу, он во время записи занимается режиссурой в чистом виде. Он ставит задачу и очень хорошо формулирует, что он хочет.

- Многие считают, что в музыкальном спектакле главным для актера является пение. Это так или все же актерам необходимо уметь правильно на сцене синтезировать образ?

- Хорошо петь желательно. Если вы говорите о музыкальном театре, где главное петь, то это только оперный театр. Там не важно, как выглядят исполнители, они все передают глубиной и богатством голоса. Там драматургия построена на переходах нот. Все, что касается мюзикла и музыкально-драматического театра, то очень важен свет, важна сценография, важно синтезирование. Хороший артист всегда убедит зрителя, что так тоже можно петь. Еще очень многое зависит от режиссера. Могу пример привести. Что-то я опять сегодня про Домогарова вспоминаю. Была на спектакле «Нежинский» Житинкина. Знаете, что меня больше всего поразило? Саша играл великого танцора, и ни разу не возникло ощущение: «Ну, когда же ты затанцуешь?» Я видела, например, спектакль «Шантеклер», где совершенно замечательно пел и танцевал Денис Суханов, драматический актер.

- «Иисус Христос – суперзвезда» - спектакль-«долгожитель». Меняется ли ваше восприятие и осмысление вашей героини?

- Я ее больше понимать начинаю. Я бы, может быть, закрыла бы этот спектакль и сделала бы новую редакцию с заменой всех артистов поголовно. Это классическое замечательное произведение с точки зрения приятности мелодий. Нам повезло, у нас очень хорошая фонограмма, она менее устаревает, чем визуальное изображение спектакля. Я могу пожелать этому спектаклю как-то благополучно, как фениксу, возродиться из пепла, а может быть даже в другом месте.

- Многие люди ходят на спектакль "Иисус Христос - суперзвезда" по несколько раз. Это к чему-то обязывает?

- Это обязывает, как минимум, уважать этих людей и стараться, чтобы они продолжали ходить, приводили друзей. Если люди ходят несколько раз, значит, их что-то зацепило. Меня это очень трогает.

- Что для вас важнее – слово или музыка в музыкальном спектакле?

- Как слово в музыке сказать? Все волнует, все важно, и актер очень важен.

- Ольга, помимо работы в театре, вы еще занимаетесь музыкой, и, насколько мне известно, готовите музыкальный проект совместно с вашим коллегой по Моссовету Антоном Дёровым. Расскажите, пожалуйста, подробнее, что это за проект и когда мы сможем услышать результат ваших репетиций?

- У нас за время нашего знакомства, наших дружеских и творческих взаимоотношений накопилось довольно много собственного авторского материала. Мы с Антоном тяготеем к рок-музыке в совершенно разных ее проявлениях. Это клубный рок для исполнения live классическим бэндом. У нас номеров накопилось уже на двойной альбом. Мы, конечно, никуда не спешим и занимаемся строгим отбором. Хотелось бы записать студийный вариант, потому что есть необходимость выплеска. А потом хочется отрепетировать это в рамках программы и играть ее в клубах. У нас сейчас довольно много мест, где нас ждут, где может исполняться музыка такого формата. Наши затыки связаны в основном с финансами. Потому что, как только какие-то вливания есть, сразу двигается, как только они прекращаются, мы тоже останавливаемся. Сейчас мы не зависимы от продюсеров, мы сами себя продюсируем. Кроме Антона Дёрова я не могу не упомянуть очень талантливого человека Леонида Головко, он наш аранжировщик, наш гитарист и наш саунд-режиссер.

- Ольга, в чем для вас заключается изнанка театра?

- Изнанка театра – это труд, слезы, пот, травмы, которые стоят за всеми этими красотой и великолепием. Труд артиста в подготовительный репетиционный период, вложенные боль и энергия. Я считаю, что изнанка театра – это изнанка сцены.

- Есть ли такие ушедшие мастера, с которыми бы вам хотелось поработать?

- Да, и очень много. Как жаль, что нет Олега Борисова, Виталия Соломина, Натальи Гундаревой, Ирины Метлицкой. Некоторые были прекрасными педагогами, с некоторыми хотелось бы просто поиграть, потому что смотришь, что они делают, – это так здорово, так тонко. Есть люди живые, перед которыми я преклоняюсь. Это, например, Людмила Марковна Гурченко. Она великая актриса, у нее было несколько жизней в искусстве. Я когда-то в детстве хотела написать ей письмо, слава Богу, что я не сделала этого, не стала отнимать у нее ее драгоценное время. Вот с кем хотелось бы пообщаться, чтобы взять ту неиссякаемую энергию. Какая тут, простите, Мадонна со сменой имиджа.

- Как вам кажется, чему бы вы могли у них поучиться?

- Хотелось бы поучиться уму-разуму и в профессии и в жизни. Потому что, как показывает время, большими знаменитыми звездами просто так не стать. Все эти артисты – они, прежде всего, личности харизматические, личности с большой буквы. Их постоянно хочется цитировать, вспоминать случаи из их жизни.

- Только что прошел Новый год, где вы его встречали, на работе или дома?

- На работе. Новый год мы вели в качестве ведущих, говорящих и поющих с Антоном Дёровым.

- Что бы вы пожелали на прощание нашим читателям?

- Будьте счастливы в только что наступившем новом году, будьте счастливы всегда. Всех вам успехов и благ.

Вернуться на страницу ИНТЕРВЬЮ

Вернуться на страницу РАЗНОЕ

Вернуться НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ