- Вы – актер музыкального театра...

- Так получилось, я учился на отделении музыкального театра; в театре я, можно сказать, вырос, моя мама была актрисой, и это является моим профилем. Но это ни о чем не говорит. Практика показывает, что учебное заведение ничего не значит.

- Вы больше актер или музыкант?

- Кто, я? Я не знаю... В связи с тем, что сейчас я не слишком востребован как актер, меня увлекает музыка. Мне вообще трудно ответить – вы бы Владимиру Высоцкому задали бы вопрос – кто он больше актер или музыкант? Интересно, чтобы он ответил... Ему никто и никогда не задавал таких вопросов. Я себя не отождествляю с Владимиром Высоцким, конечно же, потому что он для меня актер и поэт. Но мне кажется, есть какие-то вещи неразрывные... Моя мама – актриса до мозга костей, она всю жизнь проработала в театре, она говорила: артист – это всеобъемлющее понятие, так в дипломе пишут – «Актер драматического театра и кино» и если он еще был отличником художественного слова, то ему приписывают – Мастер художественного слова. И задать такому актеру вопрос – Вы актер кино или театра, или может быть только мастер художественного слова...

- А что написано в Вашем дипломе?

- Я сам – актер музыкального театра и мастер художественного слова. Поэтому, когда мне говорят – вы же не драматический артист, я удивляюсь этому вопросу. Интересно, а когда я мастер художественного слова – я не драматический артист? Или когда играю Иуду в спектакле «Иисус Христос – суперзвезда» – я драматический артист или я – певец? Поэтому артист – это всеобъемлющее понятие. Есть – «наши» и «не наши» – то есть ты смотришь на одного и понимаешь – да, это наш человек, а на другого смотришь – нет. Не наш. Так же есть понятие артист и не артист. И это как с музыкантами. Есть очень известный аранжировщик и композитор, Виктор Савин, он работает в нашем театре (Моссовет), он аранжировал «Иисус Христос – Суперзвезда», работает со многими звездами эстрады, музыкантами, и я тут ему рассказывал про одного музыканта, барабанщика. Как бы я говорю – «Есть один барабанщик, только что-то он не качает (ну, музыканты меня поймут). Вот не качает» А он мне говорит – если барабанщик не качает, значит, это НЕ барабанщик. То же самое можно сказать и об артистах. Если он не играет, если у него отсутствует темперамент, значит, это не артист. Вот таких вот очень много, они потратили кучу времени, отучились в театральном институте, проработали в театре много лет, и все уже очевидно, что никакие они не актеры, но все равно ходят в театр, существуют.

- А мысли такой, не быть актером не возникало?

- Была. Была такая мысль. Моя мама очень опасалась, она все детство втолковывала мне, что это очень зависимая профессия, это абсолютная лотерея, просто нет своей жизни; если выпадает счастливое число, то дом полная чаша, признание публики, это много интересной работы. Но это один шанс из тысячи. А если не выпадает, то ты вынужден влачить нищенское существование, постоянно ощущать неудовлетворенность профессией.

- Говорят, что актерская профессия – это наркотик. И из нее так просто не уйдешь...

- Не скажите, те люди, которые ошиблись в выборе, уходят легко. Предлагается альтернатива – денежная, профессиональная, возможность карьерного роста в другой области, и они уходят. Самые несчастные люди – это те, которые актеры по призванию, которые просто не могут существовать иначе. Но они в большинстве своем не востребованы. Таких жалко, и в этом случае ассистенты по актерам должны искать таких людей, должны обеспечивать их высокооплачиваемой квалифицированной работой. Это мое личное мнение. Вот таких людей надо искать, не медиа-лица, а настоящих артистов. У нас ведь их много. Очень много таких людей, просто не снимаются; есть, конечно, и те, которые снимаются. У меня нет кумиров в актерской профессии, я стараюсь не создавать себе кумиров. Но есть люди, актеры, на которых я смотрю и завидую им белой завистью, потому что эти люди обладают высочайшими талантами и умением владеть профессией. И возвращаясь к теме – мама меня всячески ограждала от того, чтобы я шел в эту профессию, она обрисовывала страшные картины, поэтому еще до армии я закончил техническое училище, относившееся к радиоэлектронике. После армии я поступал в МГУ на отделение «Древнерусская живопись», это искусствоведческий факультет. Не прошел. И пошел поступать, как и все мои друзья, в театральный институт. Прошел во МХАТ и в Щуку, а Николаенко, педагог Щукинского училища, мне сказала: «Молодой человек, вы так поете! Через дорогу есть Гнесинское училище...» А что это? – говорю я. А она: «Вам нужно обязательно пойти туда, вы поете очень хорошо.» И она меня туда отправила, и я туда пошел просто так, посмотреть, что там происходит, и поступил. Для меня показ как таковой, не критерий, абсолютно. Но показ и кастинг – это что-то сродни, будь то театр, будь то театральный институт; нужно иметь очень пытливый взгляд, для того чтобы увидеть настоящие жемчужины. Я не о себе говорю. Я не умею себя продавать на кастингах. Да, я могу себя заставить, но это все вранье. Довести себя до определенного состояния, чтобы существовать так, как я существую на сцене, например в спектакле «Иисус Христос – Суперзвезда»; чтобы прийти в это состояние, 5 секунд недостаточно. Ну как я за 5 секунд могу в него прийти? Это знаете ли, эдакая «актерская кухня» и у каждого она своя. Что бы не говорили про систему Станиславского, про какие-то еще школы и прочее, это все вспомогательные элементы, потому что все равно в итоге ты сам для себя придумываешь внутреннюю работу, которая по прошествии определенного времени возникает у актера.

- Как вообще складываются Ваши отношения с кино?

- Никак. Мне позвонили сегодня, буквально час назад, и предложили сняться в эпизоде в сериале «Кулагин и партнеры». Я сказал, что это очень смешно, а они очень сильно оскорбились.

- Сниматься в кинофильмах – сами не хотите или не зовут?

- Мне это, в общем, интересно, просто не предлагают сниматься. А если зовут, то, как вот сегодня, предлагают работать за 150 долларов – съемочный день в эпизодических ролях в сериалах. Я не буду сниматься за такие деньги и в таких ролях не за что и ни при каких условиях. Дело в том, что темпераментные настоящие артисты, обладающие каким-то внутренним драйвом, мощным драматизмом – они в основном сейчас в театре, и чтобы найти таких, ассистентам режиссеров нужно ходить в театры. А они в последнее время в театры не ходят, почти. Это, во-первых. На музыкальные спектакли и подавно. Во-вторых, у людей бывает разный склад. Я, конечно, понимаю, что умение себя продавать, какие-то зачатки менеджмента должны быть у любого артиста, у нас время такое – торговое. Вот. Я это делать не умею. Я не представляю себе, как я буду ходить по коридорам Мосфильма, заходить во все съемочные павильоны и говорить: «Нужны ли вам актеры хорошие?», и ассистенты режиссеров будут сквозь зубы со мной разговаривать. А кто будет ходить за меня – таких людей нет.

- А вообще, размер гонорара важен для Вас?

- Конечно! За квартиру же надо заплатить!

- Но Вам же предложили съемочный день за 150 долларов – вот он, взнос за квартиру...

- Ну, если бы мне предложили интересную роль за эти деньги, я бы, конечно, согласился. Но когда мне предлагают эпизод в сериале, который может сыграть любой милиционер с улицы, это, по крайней мере, смешно.

- 14 лет Вы играете роль Иуды в спектакле «Иисус Христос – суперзвезда». Как менялся за это время персонаж?

- Да, я играю роль Иуды с 1993 года. И, разумеется, он меняется. Я стараюсь, чтобы он каждый раз был другим, иначе я бы бросил играть, мне стало бы неинтересно этим заниматься. Я все время пытаюсь что-то искать, со стороны это, может быть, и не видно, а, может быть, и видно, я не знаю... был очень длительный период, когда я играл как машина, то есть внутренне включаешь себя, и играешь по одному и тому же внутреннему ресурсу. Потом я стал искать, был такой момент, когда я понял, что для меня это становится рутиной, эдакой работой, и я придумал историю, и каждый спектакль я стал искать какие-то новые внутренние рисунки...

- То есть каждый спектакль Иуда – разный?

- Ну, он не разный! Я пытаюсь искать оправдание поведению своего образа в разных вещах, какие-то такие вещи, но это все равно остается в рамках спектакля, того квадрата, в котором я существую. То есть другими словами я начал играть такие маленькие этюды внутри спектакля и это мне помогает.

- Вы чувствуете, что стали звездой?

- Я не являюсь звездой. Звездой этого спектакля – может быть. Я вообще не понимаю этого слова. Если бы я много снимался в кино или на телевидении, или записывал много пластинок, может быть, я ей и был бы. Существует шоу-бизнес, в который я в свое время окунался. И когда ты видишь, какая это громадная машина, какие люди, участвующие в ее работе, трудоголики, невозможно их не уважать. Очень многие из них идут на компромисс, жертвуют своими принципами, например, как Игорь Сорин, за что собственно и поплатился... Дело в том, что такого голоса не было и нет больше. Он пошел на такой шаг, как сотрудничество с группой «Иванушки Int» исключительно для того, чтобы иметь возможность выбиться как индивидуальность. Он мне говорил – вот подожди, подожди, сейчас я поработаю, и мы замутим какой-нибудь нормальный проект. Понятие «раскрутка» – это вообще безумие. Ну да Бог с ним. Я это все говорю не потому, что я не раскручен, дай Бог, до этого дойдет и найдется человек, который инвестирует средства в запись альбома. Мы не настолько богатые люди, чтобы носить дешевые вещи. Если сейчас выпускать пластинку, как мне кажется, она должна быть сделана безукоризненно. А для того чтобы она была безукоризненна, она должна писаться на лучшей студии, с лучшими музыкантами.

- Мне кажется, Вы очень въедливый, самокопающийся...

- Да. Именно, я – въедливый. Но не самокопающийся. Я просто знаю, что надо делать. И не собираюсь никого слушать по этому поводу...

- А часто себя критикуете?

- Да. Я пою музыку, я записываю музыку, всякую разную, и мне что-то нравится, но это бывает редко. Я открыт к сотрудничеству, но я и сам пишу, поэтому отношусь к своим работам достаточно критично.

- А в каком стиле пишете? И традиционный вопрос – какие сольные музыкальные творческие планы?

- Сложный вопрос. Назовем музыку, которую я делаю – рок-музыка. А творческие планы простые – я вот уже на протяжении последнего года, может, даже больше, нахожусь в так называемом творческом тупике. Я пишу песни, у меня есть материал для того, чтобы выпустить пластинку, есть материал, чтобы выступать, но существует некоторый замкнутый круг – те музыканты, которые мне нужны – стоят денег, в смысле – их работа, для этого я должен обеспечить хотя бы регулярные выступления. А те музыканты, которые готовы со мной сотрудничать на, так скажем, творческом бесплатном тандеме, те не устраивают меня. Вот в чем основная проблема. Но дело даже и не в этом. Есть такой музыкант, Саша Смирнов, гитарист из Санкт-Петербурга, у него группа «Слоны», он сейчас в Харькове записывается, сейчас он вернется и тут вопрос уже встанет ребром. У него есть свой коллектив, который периодически выступает здесь в Москве, у него клубная группа, мы попробуем объединить наши усилия. Хотя было много всевозможных попыток, мы и с Колей Кельдиевым пробовали (гитарист группы «Моральный Кодекс»), что-то там делать, еще было несколько музыкантов. Понимаете в чем дело – я очень четко понимаю, что надо делать в момент репетиции и момент исполнения, моей музыки или чьей-то другой. Но я очень смутно представляю себе, как это организовать. Нам не хватает человека, который может в этом помочь. Я думаю об этом, но не представляю, в какую сторону мне думать. Это сейчас в Интернете ходит такой видеоанекдот: американцем задают простейшие вопросы – где находится Австралия или кто такой Тони Блэр. И американец говорит – не знаю, это сноубордист! А назовите страну, которая начинается на букву английского алфавита «U». Девушка стоит, долго думает и выдает – Утопия. Ей говорят – а как насчет этой страны? Что этой? Ну, USA? И она начинает смеяться. И там одному мужчине задали вопрос из этой серии, он стоял, размышлял и говорит – я не знаю, но я хотя бы думаю! Вот и по поводу менеджмента – я не знаю, как это сделать, но я хотя бы думаю! Мы, конечно, все равно сделаем пластинку, никуда она от нас не денется. Я не собираюсь стоять на месте, мы будет выступать. Кстати, у меня есть очень интересная мысль, всю мою рок-программу сделать с пианисткой. Все песни, которые у меня накопились, сделать не только в составе рок-группы, а сделать – гитара, вокал и пианино, и больше ничего. Есть такая пианистка – Татьяна Солнышкина, она играла в проектах «Метро», в «Норд-Осте», в «Чикаго» и много, где еще. Она фантастическая пианистка, она пианистка от Бога, которая может играть музыку от Рахманинова до «Рамштайна» совершенно самобытно, бегло и легко.

- А вы уверены, будет ли такая музыка продаваться?

- Я уверен, интеллектуальной публикой такой проект будет востребован. И к тому же это будет параллельный проект с рок-коллективом. Это будут те же песни, только в ином ключе. Когда мы на концерте играли песню из мюзикла «Игра» – это музыка Битлз, мы играли с ней вдвоем. И вот тогда возникла эта мысль, что это будет необычно.

- А что нового в театре?

- Вы знаете, в театре нового тоже пока ничего. Сейчас идут переговоры о том, чтобы ввести меня в спектакль «Ревизор», но пока они не увенчались успехом, видимо, договорились с другим артистом. Шамиров сейчас ставит новый спектакль «Обреченные» по итальянской повести, но мое участие там под вопросом. Это оба спектакля экспериментальные. Пока я несколько разочарован в театральных работах, вот об этом хотел поговорить. Потому что, к сожалению, актеры сейчас вынуждены следовать каким-то чужим установкам, а в жизни мужчины, да и любого человека, наступает момент, когда он начинает обладать достаточно мощным творческим потенциалом, и зачастую начинает возникать внутренний конфликт – например, конфликт со своими потенциальными работодателями. Если я начинаю работать с режиссером, и я с ним не согласен, я могу себя поломать и попытаться сделать так, как просят, или вселить себе в голову сомнения, что, возможно, я неправ. А когда я знаю точно, что я прав, когда творческий потенциал настолько вырос, когда ты знаешь точно, что нужно вот так, а тебе не дают, возникает внутренний конфликт. И чтобы уже в дальнейшем так не происходило, человек начинает искать творческие воплощения в других местах.

Из-за того, что я всю свою жизнь существую на сцене, из-за моей актерской школы мои музыканты, с которыми я работаю, находятся в некотором недоумении. Моя актерская школа видимо дала мне что-то иное, чем они привыкли видеть в исполнении музыки. Вот они играют, я им говорю – ребят, не закрывайтесь. Вы для кого играете, для людей или нет? Вы посмотрите телевизор, настоящая Супер-группа отличается от просто музыкантов тем, что они делают все для публики. И я стараюсь обращаться к людям со сцены, давать им что-то, а музыканты за моей спиной существуют как музыканты. Они тоже должны быть со мной, мы должны существовать как единая картинка, некий организм. Но они, когда я им это объясняю, они зачастую просто этого не понимают. Мы все прекрасно понимаем, что чем больше у артиста поклонников, тем больше он зарабатывает денег. Я говорю – вы хотите больше поклонников? Да, хотим. Ну, так и работайте для них. И когда мы начинаем репетировать некоторые мои песни, они говорят, вот это очень примитивно. А потом посмотрим на это с другой стороны. Вам на кого нужно произвести впечатление? На публику – соответственно, и отталкивайтесь от конъюнктуры потребителя музыки, в разумных пределах, конечно. Именно вот поэтому включается лицедейство – до людей надо донести музыку всеми возможными способами. И что касается потенциальных продюсеров. Многие уже считают, что уже возраст, что уже нужно было начинать меня раскручивать как рок-музыканта лет 15 назад, и тогда, может быть, сейчас уже что-то было, была бы некая популярность. Но этого разговора тогда у нас уже не возникло бы. Поэтому очень многие люди такие говорят: значит, всему свое время, значит, вот сейчас я созрел. Я знаю, я готов. Если у меня ничего не получится с группой, я буду играть один; если получится с Таней Солнышкиной, я буду играть с Таней; если будет возможность привносить некую театрализованность в то действие, которое я хочу создать на сцене, я имею в виду группу, я буду это делать. Многие группы пытаются проделать нечто подобное, но когда это делается, не зная законов и основ, то это смотрится якобы «перфоманс», то бишь, когда человек не знает, что такое завязка, кульминация и развязка, когда они не знают о понятиях существования на сцене, о понятиях 4-ой стены, о каких-то других театральных вещах...
В этом плане в свое время был спектакль «ТверБуль», в начале 90-х он был сделан, вот там как раз был очень удачный симбиоз музыки и театра. Пожалуй, что все. В настоящем времени есть очень хорошие спектакли, которые, к сожалению уже не идут – «12 Стульев». Если бы его перенесли на другую сцену, например, на новую сцену Театра на Таганке, он бы просуществовал там 20 лет. Открою вам секрет – очень многие мюзикловые театральные проекты, в которых я участвовал, они очень многое теряли и теряют из-за того, что продюсеры, так скажем, финансисты этих проектов – весьма далекие от театра люди, которые имеют очень специфическое представление о существовании актеров на сцене. Существует примерная планка «от» и «до», которую они устанавливают, и существовать в этой нише очень удобно, потому что это беспроигрышный вариант с точки зрения продюсинга. И, естественно, артистам не позволяется экспериментировать, им не позволяется существовать не ниже этого уровня, но и выше тоже нельзя.
Я с этим столкнулся в «12 Стульях», когда меня заставляли работать точно так, как написано. Но как только у меня возникала идея в том же квадрате, но сделать нечто большее, чем было поставлено, меня тут же пресекали. Это же касается пения – есть ноты, которые надо спеть. А я им пытаюсь сказать – господа, а если вдруг мое внутреннее состояние таково, что вот здесь нужно сделать вот такое опевание, а не то, что придумано вами. Нет, это категорически запрещено. Потому что они боялись, что может прийти человек и сделать хуже, чем надо, и таким образом они почти исключали возможность риска. У нас же сейчас все продюсерское. Даже если есть режиссер, который захочет меня снимать, продюсер этого не позволит, потому что он возьмет медиа-лицо, для него это будет беспроигрышный вариант. Это медиа-лицо существовало в нескольких сериалах очень неплохо, но и не гениально. И продюсер, взяв его, ничем не рискует. И поэтому мы в сериалах видим 100 артистов, которые кочуют туда-сюда. А их сотни тысяч. И многие режиссеры даже не снимают из-за этого. Потому что они хотят провести свой кастинг, а продюсеры – не артисты и не режиссеры и зачастую не имеют ни малейшего представления о внутренней творческой работе художника...

И дабы не заканчивать наш разговор на столь мрачной теме, хочу поздравить всех поклонников музыки и театра с прошедшими майскими праздниками, пожелать им побольше интересных постановок, продюсерам хочу пожелать побольше денег и здравомыслия, музыкантам – здоровья, а актерам – интересных ролей. Встретимся в театре.

Вернуться на страницу ИНТЕРВЬЮ

Вернуться на страницу РАЗНОЕ

Вернуться НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ