Дитя кулис Александр Амелин

Амелин-старший не хотел, чтобы сын стал актером. Сейчас гордится. Этому парню повезло. У него сразу два отца и оба знаменитости. Но собственную судьбу Александр Амелин, Амелин-младший, строит сам.



СГ: На мой взгляд, иметь отцом Александра Амелина, Амелина-старшего, то есть одного из ведущих актеров Самарской Драмы, уже большая удача. А тут еще крестный - главный редактор «Новой газеты» (Дмитрий Муратов. - Ред.). Признайся, Саша, тебе помогало продвигаться по жизни такое родство? С «Моссоветом» вот, например, помогло?

А.А.: Удача? Скорее – счастье. А что касается «Моссовета»… Отец был последним, кто узнал о том, что мною заинтересовались в этом театре. И то не от меня. Сокурсница рассказала в «Щепке», я Щепкинское закончил, а там учатся бывшие папины студенты (Амелин-старший преподает в Самаре на театральных курсах. - Ред.).

СГ: И что отец?

А.А.: Говорит, гордится. Хотя всегда был против того, чтобы я шел по его стопам. Мама говорила: жену и профессию будешь выбирать сам. Крестный хотел, чтобы я стал педиатром или хирургом. А папа: какая угодно профессия, кроме актерской, - работа адова и к тому же зависима. Так что я понимаю папу. Больше того, своего сына не пущу в эту профессию!

СГ: Но мечтал-то о ней, наверняка, с детства?

А.А.: Даже мысли не возникало. Хотя уже девятилетним играл в «Чужом хлебе» (САТД - Ред.) казачка. А вообще в Драму еще младенцем носили. У меня ведь не только папа – актер, но и мама (Ольга Чудайкина. - Ред.) - актриса.

СГ: Дитя кулис.

А.А.: Классическое. Все вечера – в театре. Либо в зале, либо – в гримерках. Актеры со мной в солдатиков играют. Запустят в реквизиторскую, я там меч подлинней выберу, шлемак на голову и бегаю по театру за Белоснежкой, в которую влюблен без памяти. А вокруг – принцы, принцессы, короли…

СГ: Самое первое впечатление от игры отца?

А.А.: Не помню, как спектакль называется, но папа играл там нациста. Я не знал, что такое нацист, на сцене видел папу и ему, естественно, сопереживал. А вообще отец так играет, что почти всегда видишь героя, а не его. На «Мышах и людях» в антракте все в глаза ему заглядывал: папа - не папа? Настолько сильно менялся. А там еще персонажа его убивают. Ну т-а-а-к тяжело смотреть… С другой стороны, старшеклассницы тобой интересуются. Подходят на перемене: «Ты - сын Амелина? Правда? Можно с тобой познакомиться?»

СГ: Все знают, какой Амелин актер. Какой он, интересно, отец?

А.А.: Отличный! Хотя спокойными наши отношения не назовешь. Мы с ним то лучшие друзья, то спорим так, как враги не спорят. Темперамент же хлещет из обоих. Но у него помощней, и спорить в итоге с ним бесполезно. Все равно победит.

СГ: Профессиональные споры?

А.А.: В профессии он для меня авторитет безусловный. Бытовые, конечно. Я же все время взрослым хотел казаться. Но сейчас ему приходится считаться с моим мнением. Я действительно вырос. Ну и с 8 класса – в Москве. В Самаре только летом.

СГ: Как оказался в столице?

А.А.: Родители расстались, и мы с мамой переехали.

СГ: Мама продолжает заниматься профессией?

А.А.: Продолжала. И даже создала свой театр. В прошлом году, 15 мая она умерла.

СГ: Прости, пожалуйста.

А.А.: Теперь уже легче. А поначалу… И если бы не друзья… Друзья мои прекрасную вещь сделали. Когда мамы не стало, они, зная мой характер, ну то, что я сам себе злейший враг, одного меня не оставляли. Менялись (у каждого же свои проблемы), но обязательно кто-то был рядом. А когда еще мама была жива и ей кровь для операции понадобилась, я сделал два звонка, только два – 20 человек приехало. Позвонил в 10 вечера. В 6 утра они уже были в Мытищах, а это два часа пути. Никита Рафальский, мой лучший друг, вообще сразу прилетел. Нет, друзья у меня замечательные. А крестный какой! Свои проблемы я предпочитаю решать сам, но знаю – к Диме можно обратиться по любому вопросу. В моих мыслях он для меня такая абсолютная защита. И, кстати, всегда в курсе того, что у меня происходит. Хотя видимся мы ну, дай бог, раз в месяц. Крестный страшно загружен. Как, впрочем, большинство москвичей. В Москве же совсем другие ритмы. И вообще, она здорово отличается от Самары. Она другая, Москва.

СГ: Слушай, а где ты в Самаре учился?

А.А.: В 16-й. Первые пять или шесть классов отличником был. И настолько примерным, что самому противно. Потом появились интересы вне школы - компьютерные клубы, кино, девочки. Начал прогуливать, четверки пошли, в Москву уезжал с одной тройкой. А там физико-математическая школа, очень хорошая – выпускные в Кремле. И я и в ней поначалу учился неплохо. А потом стал и там прогуливать. Неделями.

СГ: И чем же занимался?

А.А.: Были кинотеатры, где утром сеанс по 20-40 рублей, и мы ходили из зала в зал. В парке в Медведково замечательном зависали. Тусовки, которые то разрасталась до толпы, то усыхали до пяти человек. Трепались, перед девочками выпендривались. Нам было хорошо вместе.

СГ: Как отмазывался?

А.А.: Ну, в этом я Моцарт. Справки подделывал, когда классные звонили врачу, врач подтверждал, что я действительно болею (это была девочка из нашей компании, она постарше и уже работала). Конечно, педагоги догадывались. Но все сходило с рук, и я продолжал прогуливать. Однако за месяц, ну, может, за два до выпускных, начал задумываться: а почему, собственно, на занятия- то не хожу? И понял, что мне скучно. Что в школе я получаю удовольствие только, когда занимаюсь литературой или чем-то близким к лицедейству. Ну и следующая мысль: а почему бы не театральный? Родители - щепкинцы (они в училище познакомились), я - туда. Пришел. А там такой длинный коридор, а по коридору девочка ползет. А за ней - мальчик. По - пластунски и сосредоточено так. «Ребята, - говорю, - вы чего?» А они мне: «Не мешай, мы - ящерки», и дальше по-пластунски. И я понимаю, что хочу именно в Щепку.

СГ: Но впереди - вступительный. 400 человек на место, и все гении?

А.А.: Именно. Заходишь в щепкинский дворик – не повернуться, и еще из парадного торчит хвост людей, которые годами к этому испытанию готовились. А у тебя в этом смысле за плечами – по сути ничего. И ты думаешь: е-хо-хо… Одно утешало – много красивых девушек…

СГ: Что на экзамене читал?

А.А.: «Василий Теркин», «А зори здесь тихие», «Осел и соловей».

СГ: Патриотизм из конъюнктурных соображений возник?

А.А.: Почему из конъюнктурных? Я государство не люблю, а Родину напротив - очень. Ну и потом, читал я школьником, если честно, немного, а Васильева и Твардовского как раз читал. И мне нравилось.

СГ: А театрам что предлагал, когда пытался туда устроиться?

А.А.: Отрывок из пьесы Разумовской «Счастье». У нас есть на курсе девочка Настенька Нестеренко, она мне как сестренка, очень ее люблю, вот с ней мы его делали.

СГ: Настя литературу выбирала?

А.А.: Я. И ставил сам. Понимаете, мне все время давали роли больших и в принципе добрых людей. А я хотел с таким материалом поработать, который бы сопротивлялся моей природе. Хотел сволочь сыграть. Персонаж из «Счастья» – как раз такой.

СГ: В чем там дело?

А.А.: Советский Союз времен перестройки. Молодая семья. Она - легкая, светлая и добрая. Ну, просто Настенька. А он - комок комплексов и нервов. Не может найти ни себя, ни работы, живет на содержании жены и ее же мучит. Мы с Настей сначала всю пьесу сделали, и шла она у нас около часа. Сократили до 20 минут. Потом до 15. Педагоги говорят, вас не будут так долго смотреть. Мы еще три минуты убрали и решили: баста. Слишком нам нравилась эта работа, да и вложили мы в нее столько... Сначала вообще ничего не получалось. Но на первом показе – щелк что-то в нас. Настя смотрит на меня и слезы брызнули! И, вы знаете, были театры, где эту нашу вещь до конца смотрели. Хотя обычно показ - три, максимум пять минут, а бывает, актеры выходят и им уже говорят: спасибо, следующие. Показывались, кстати, мы курсом. А на «Малой Бронной» и вовсе три или четыре курса было.

СГ: И кто, как правило, смотрит?

А.А.: Сначала завтруппой. Если возникает интерес – режиссер. В Моссовете нас смотрел Хомский. И, кстати, там к нам лучше всего отнеслись. В Моссовете и ФЭСТе. Дали гримерки. Причем и для девочек, для мальчиков. А на Бронной мы на лестнице толпились.

СГ: Сколько взяли с вашего курса в театры?

А.А.: Немного, совсем немного, очень тяжелый год, да и конкуренция жуткая.

СГ: Что предложил тебе «Моссовет»?

А.А.: Пока я на договоре - буду получать за выход. Роли маленькие, но выходить на сцену, где блистают Терехова, Юрский, Тараторкин, Козаков, да еще в одном спектакле с Домогаровым, уже, согласитесь, счастье. Замечательные актеры, замечательные спектакли, и вообще - театр, хотя лучшим… Лучшим для меня навсегда останется Самарский.

СГ: Ну вот на этой патриотической ноте мы и закончим. И давай, не подводи там, в «Моссовете», свою малую родину.


Беседовала Светлана Внукова
18.09.2009
«Самарская газета»
Вернуться на страницу АЛЕКСАНДРА АМЕЛИНА

Вернуться НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ

MBN