Пресса о мюзикле "Игра": "Право слово мило..."  



Публика тинейджерско-студенческого возраста визжала, свистела, хлопала – короче говоря, вела себя в театре словно на рок-тусовке. Ну совсем обнаглели, ну оглашенные – и пусть они изыдут...

Но они продолжали расхристанно требовать начала спектакля, а билетерши, администраторы и даже сам г-н Хомский – главный режиссер и постановщик этого действа, кажется, вполне были довольны творящимся в зале.

"Дожили! – подумала я. – Всё уже готовы терпеть, – лишь бы не потерять зрителя... Даже такого." Вырубили свет, тинейджеры сзади притихли, но со сцены на меня ринулась толпа точно таких же тинейджеров. Свои встретились со своими, и прошy пардону, что пришла на встречу, предназначенную не для меня. Впрочем; так уж и не для меня?

После удивительного спектакля Анатолия Васильева "Взрослая дочь молодого человека" зрители и артисты сгрудились у рояля и пели, пели, пели песни своей юности, прекрасней которых не бывает. То было единение в ностальгии, единение в доброте, единение в нежности друг к другу.

Здесь, в спектакле Театра имени Моссовета "Игра", тоже было единение: массовки на сцене с массовкой в зале. Объединяли мелодии, которые казались "моими", а становились еще и "их". Мелодии "Битлз", "АББА", "Джетро Талл"... И поколение, воспитанное тяжелым металлом, рыдающее от восторга, получая музыкальным обухом по голове, аплодировало каждой мелодии, каждому номеру концер... простите, спектакля. Жанр, которого театр обозначил как "музыкальный матч".

"Матч" – поскольку поют, танцуют разыгрывают пантомиму и играют про некий шахматный турнир самого высокого ранга. Ссылаясь в аннотации на самые громкие спортивные имена. Например, Алехина и Эйве. Намекая, видимо, на их трагический поединок в 1935 году, когда Эйве на два года удалось отобрать у Алехина шахматную корону. Ах, эти две пешки, которых не хватило в эндшпиле...

Впрочем, не пугайтесь, шахматной игры на сцене нет. Есть околошахматная игра: интриги, женщины, секунданты. Но и не в этой Игре дело. Не в сюжете (либреттист Яр.Кеслер) – в музыке. И в том, как поют драматические артисты. Они вообще не говорят в этом спектакле – только поют, что спасает текст, уводя от примитивных рифм и банальных фраз.

Поют по-разному: кто-то напевает, кто-то выпевает. Если сравнить с оперой, то голоса здесь небольшие, если сравнить с современной эстрадой – то здесь поют действительно хорошо. Даже те, кто, кажется, запел на сцене впервые: Валерий Сторожик, Нелли Пшённая, Вячеслав Бутенко... Впрочем, в театре говорят, что так впервые запели все. Но, например, в спектакле "Иисус Христос - суперзвезда" поют и Казанчеев и Марис...

Бутенко – моя особая радость. Со студенческой скамьи он ходил в лирических или социальных героях. Уже и внешность с годами перестала соответствовать амплуа, но всё числился в нём. В "Игре" Бутенко впервые явился мне первостатейным характёрным артистом, он занял в спектакле то место, которое в опереттах отдается беспредельным народным любимцам – комикам. Впрочем, красавчики-герои тоже любимы прямо-таки истерически. Здесь, в "Игре" их двое: Чемпион – Олег Казанчеев и Претендент – Валерий Сторожик. Их встречают как звёзд.

Вот только сравнением с опереттой не хочу обижать спектакль: мой великий и остроумный учитель назвал ее когда-то точно и хлестко – "тазобедренное искусство"...

Здесь – просто искусство. Не претендующее на интеллектуальные или социальные напряги зрителей. Спектакль-концерт. В котором действующее лицо может выйти в зал – как солист в концерте. В котором есть "номера". И аплодисменты их исполнению. В котором остроумна сценография А.Яцко, тоже скорее концертная, нежели театральная. Где есть юмор, некая игровая невсамделишность в режиссёрской и актёрской трактовке сюжета: а иной он не выдержал, иная внесла бы дисгармонию.


Артистам аплодируют здесь, как балерине, "прокрутившей" 32 фуэте, как циркачу, исполнившему трюк. Драматические артисты по-настоящему поют так же редко, как оперные – играют. И это стоит благодарности.

В той мере, в какой позволяет либретто, и даже в несколько большей, актёрам удаются характеры. Не всем. Барышням, играющим Глорию и Риту, пока оставлен простор для совершенствования. Но что чертовски приятно – рядом с именем артистки Елены Галлиардт написано: "дебют". И в этом слове – культура театра, внимание к актёру и что-то прелестное из прошлого века, когда дебютантку выводил на авансцену корифей и представлял публике. Кстати, артисты в программе поименованы без званий. Это тоже конвертная примета: когда ни к чему произносить: народная артистка, народный артист, а просто – Алла Пугачева! Или Валерий Леонтьев. На эстраде имена громче званий.

Жанр называется иначе – мюзикл. Он имеет свою богатую сценическую биографию и географию. И внутри поставленного в этом жанре я бы не делала сравнений: "Юнона" и "Авось" – особый спектакль. "Кошки" – тоже, и совсем иной. "Игра" своеобразна коллажем из популярных мелодий, на которые А.Чевский сочинил музыкальную фантазию. Уровнем аранжировки этой фантазии, тем, что зовется "сверх-сверх-задачей", – слова из популярной песни "Верни мне музыку", они годятся быть эпиграфом к "Игре".

Вернуть музыку этому поколению – дело благородное. Павел Хомский тряхнул стариной, вспомнил свою тюзовскую молодость... Ка-а-кие там ставились мюзиклы! Эту публику он знал и знает, неважно – в красных галстуках или металлических заклёпках. А эта публика знает Хомского. И она правильно принимает спектакль. Адекватно. Это я вначале оказалась неадекватной.

Полноте зрительского восприятия мешали только ряды театральных кресел: не потанцуешь. И оставалось завидовать тем, кто на сцене.

Светлана Овчинникова, "Вечерняя Москва" от 12.10.1996 года.
Спектакль ИГРА - фото Михаила Гутермана


О МЮЗИКЛЕ "ИГРА"


Вернуться НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ

MBN