Автор - ЕВГЕНИЙ ДОБРОВОЛЬСКИЙ

Ноябрь 2004 года... Вторую зиму встречаю я без пластической группы... Пишу за себя, потому что, честно говоря, не привык говорить «мы», когда «нас» больше трёх. И мало ли у кого какие чувства и воспоминания? Откуда мне знать?..

Так вот. Грустно и плохо мне без вас, мои дорогие и любимые. И знаю я, что не будет больше ТАКОЙ команды, с ТАКИМИ отношениями внутри. И, пусть на два-три репетиционных часа, – с ТАКИМИ глазами. Да, потом, после спектакля или после репетиций все разбредались по своим делам-работам-ценам-новостям-выживанию-карьерам и РАЗУМНОМУ взгляду на ВЕЩИ. Но я знал, что по крайней мере два раза в неделю по два часа можно вдруг (!) увидеть ДРУГОЙ взгляд, услышать ДРУГОЕ дыхание и как ПО-ДРУГОМУ бьётся сердце. Может быть, кому-то всё, что я говорю, покажется непонятным. Очень даже допускаю. Пусть они простят меня, я это пишу тем, кто ЗНАЕТ.

Не хочу касаться профессиональной стороны – много о ней тут всякого было сказано, да и не силён я в подобной полемике. Неинтересно мне это. Всегда кому-то что-то нравится, а кому-то – нет. Всегда бывает два совершенно противоположных взгляда на одни и те же вещи. Люди так уж устроены – надо им спорить. А насчет спектакля – лучше он стал или хуже – скажу лишь вот что: он стал другим. И зрителю, по большому счету, всё это – по барабану, до фени, до лампочки – как кому угодно. Вся прелесть зрителя в том, что он всё будет смотреть. Всё съест. И облизнётся, и еще попросит! Видали уж такое. И еще увидим.

Для меня эта история началась где-то в апреле-мае 1989 года (или уже летом – точно не помню, не до того мне было, чтобы даты запоминать). Помню, что пришли мы с Феликсом (Ивановым) после очередных занятий «на полянке» к нему домой, чайку попить. Пока чайник грелся, он включил мне «Jesus Christ…» на маленьком советском магнитофоне и дал в руки текст перевода, сделанного Кеслером. Кстати, я – падайте в обморок, фанаты! – вообще в первый раз в жизни услышал тогда это произведение. Слушая магнитофон и глядя в текст, помню – отметил, что ария Иуды переведена довольно точно, почти без изменений. Феликс поведал мне, что они с Прохановым (с которым вроде бы учились в «Щуке») и еще с кем-то решили готовить этот мюзикл к постановке на сцене театра имени Моссовета. Ну и ладно. Он сказал – я забыл. Насущной задачей, стоявшей тогда передо мной, было попасть к Феликсу в его театр-студию «Колесо». Остальные проблемы, в основном, меня тогда волновали гораздо меньше. Феликс же по какому-то своему тайному умыслу, хотя и занимаясь со мной почти ежедневно, брать меня к себе в театр не спешил. Может быть, это ему вообще не приходило в голову – я-то его вслух об этом не просил.

Что за занятия были у Феликса? О, это была целая смесь: немного ушу, немного различной работы с предметами, немного музыки, немного медитации и много глубокомысленных лекций о ВСЯКИХ ВЕЩАХ. Захватывало страшно! Помните, тогда еще открылась куча полулегальных видеосалонов, а там – сплошной Гонконг, черные и белые ниндзя, Джеки Чан и Брюс Ли с Чаком Норрисом… Кажется, были еще какие-то красные ниндзя… Короче, все такое. Феликс знал, что мне, двадцатилетнему балбесу, всё это интересно, и сумел внушить, что его занятия – именно то, что мне нужно. Ну, я и повелся. Надо сказать, Феликс – вообще человек очень талантливый: актер, музыкант, танцор, режиссер. Мне, слава Богу, всегда везло – меня довольно часто окружали люди интересные и талантливые, а порой – гениальные. Может быть, это компенсация недостатка собственного таланта, не знаю. На то время Феликс, без преувеличений, был моим духовным отцом, и он это знал. И часто этим пользовался. А кто бы отказался? Тем более, что он не священник, а актер. Еще до армии, когда я учился в школе-студии МХАТ (было и такое в моей биографии!), он преподавал у нас на курсе сценическое движение и сумел произвести огромное впечатление на всех педагогов, не говоря уже о студентах. Тогда мы его просто обожали! Потом Табаков отправил меня служить (а попросту – отчислил). Пока я служил – решил больше театром не заниматься, стать кооператором (напомню – это 1986-88 годы) и зарабатывать БОЛЬШИЕ ДЕНЬГИ, Но таких мыслей хватило ненадолго. Вернувшись, встретил Феликса – и забыл обо всём! Тогда у него уже была своя команда – театр-студия «Колесо», и он еще продолжал преподавать во МХАТовском институте.

О команде следует сказать отдельно. Основной состав – Феликс, его жена Ольга, и пятеро парней: Володя Аносов, Гена, еще Гена, Костя и Роман. Был еще один Гена, но он на тот момент как раз ушел в армию. Их было трое: Гена Большой (Шебанов), Гена Рыжий (Касьянов) и Гена Маленький (Байгазиев). Вот Маленького я тогда и не застал. За исключением Гены Большого все они были учениками Володи. Забавно, но очарованный Феликсом, я полагал (и не только я один), что все они, включая Володю – его, Феликса, ученики. Сейчас это смешно, но тогда это было для меня само собой разумеющееся. Дурак, да? Ну ладно. По крайней мере, признаюсь в этом, и даже где-то горжусь. Не будь дурак – фиг бы мне так повезло, встретиться и работать с такими людьми!

Все эти пятеро были отлично физически подготовлены: владели рукопашкой, акробатикой, фехтованием и много чем ещё. По своим профессиям они были: кто слесарь, кто электрик, кто шофер. По жизни – до театра «Колесо» – уличные бойцы. В общем, люди простые и незатейливые, у которых поработать или подраться – не заржавеет. Самый образованный среди них был, естественно, Володя Аносов. Он был для них своеобразным «переводчиком» Феликсовых идей и, в принципе, он для них и был главным вдохновителем на всё их театральное творчество. Как они вообще оказались причастными к театру – история отдельная и пусть лучше об этом сам Володя рассказывает, если захочет, конечно.

Выступали они тогда в основном на улице, на различных мероприятиях типа Дня города, игровых программ в Парке Культуры и отдыха, выставках, бардовских вечерах в ДК «Красный Текстильщик» и просто на рынках. Показывали отрывки из своего спектакля «Соловей» (по мотивам сказки Андерсена), фехтовально-акробатические номера, с народом играли, песни пели. Несколько раз даже всего «Соловья» показывали. Своя база в подвале дома на Ленинском проспекте (бывшем Красном уголке), конечно, была, но Феликс хотел все-таки сделать там настоящий театр. Забегая вперед, скажу, что, в конце концов, хоть ненадолго, но нам это удалось! А пока играли на разных площадках – от рынка до Планетария. Забавный факт: первый раз «Соловья» сыграли в бывшей синагоге на Большой Бронной. Тогда там был ДК, теперь – снова синагога, но Феликс-таки успел!

В общем, очень я хотел попасть в театр к Феликсу, делал всё, чтобы стать ему нужным; сидел с его собакой, когда они уезжали на фестиваль в Выборг, ходил за ним хвостом. И наконец свершилось! Феликс взял меня в «Колесо»! Правда, в качестве некоего члена группы «на подхвате», в спектакле не участвующего, но готового на всё. Тут-то я, кстати, и узнал, к своему удивлению, что у Володи с ребятами проходят еще и свои, отдельные тренировки, и мне стало еще интереснее.

Теперь, в свою очередь, Володя не спешил меня к ним приобщать. Мы постепенно превращали бывший Красный уголок в ТЕАТР – с настоящей сценой, зрительным залом, костюмерной и мастерской, где мастер Сережа Маракулин изготавливал музыкальные инструменты: скрипки, флейты и даже органчик из бамбука! Кучу бамбука в своё время где-то добыл Феликс. Он же притащил из Школы-Студии МХАТ списанный черный бархат, тоже целый тюк. Мы купили лампы, провода и скоро театр – настоящий театр! – был готов.

Примерно в это время в театре «Колесо» появился ныне всеми уважаемый хореограф Игорь Оршуляк. Не то чтобы откуда-то возник – жил он в этом же дворе и вместе с такими же как он дворовыми хулиганами часто тусовался в этом подвале, периодически злостно мешая Феликсу репетировать. Потом как-то откололся от своей компании, стал ходить на занятия к Феликсу… В общем, ему понравилось, а впоследствии и он стал фанатом «Колеса».

Мне же Феликс доверил вести занятия по пластике в детской студии (какое-то время была и такая), а как только установили световую аппаратуру – назначил ещё и осветителем. Пока мы делали проводку, ко мне как-то подошёл Володя и сказал что-то в духе: «Хватит тебе в детской студии ФИГНЁЙ СТРАДАТЬ, приходи на наши тренировки!» Короче, счастья у меня были полные штаны!

Пытаюсь вспомнить, когда именно я познакомился с Фелипе Мендес Раблесом – ничего не получается. Помню только, что было это где-то осенью 1989-го. Тут такой деликатный момент: именно в это время я встретил Наталью – свою будущую жену, и вообще перестал замечать течение времени. Ну вы понимаете. События помню, время – нет. Приблизительно помню время года. Как то: тогда-то – была трава; тогда-то – шёл снег; тогда-то – вообще никакой погоды не было, грязь одна.

В тот день мы пришли к Феликсу домой. Он привёз Фелипе – невысокого парнишку, с виду – настоящего мексиканского индейца. Говорили о том, что теперь называют «кастинг», о хореографии, стилистике спектакля и прочей дребедени. Я сидел, слушал да ел. Понял только, что Феликс, Володя, Фелипе и Проханов по уши сейчас заняты этим самым кастингом и смотрят кучу людей каждый божий день. Фелипе говорил в основном по-английски, и Феликс, зная, что единственная пятёрка в моём аттестате была именно по этому предмету, попросил меня переводить. Я с умным видом подступил к мексиканцу… и ничего не понял! Меня осмеяли – вот, мол, отличник, а перевести не можешь! Но всё дело было в том, что Фелипе говорил не просто на английском, а на АМЕРИКАНСКОМ английском! Да ещё и с сильнейшим ИСПАНСКИМ акцентом! Поди, пойми!

И тут Феликс говорит примерно следующее: «Знаешь, тут к Фелипе невеста приезжает, а жить им вдвоём негде – у Фелипе в ГИТИСовском общежитии куча вьетнамцев – галдят, спать не дают. Давай, он пока у тебя поживёт? Заодно и в английском попрактикуешься!»

Как уже отмечал Саня Семёнов, тогда жил я почти один в 3-комнатной квартире на Речном вокзале. Почти – потому что там у меня всё время зависал разный народ. Условия мои были простые: чтобы были деньги – в сберкассу за квартиру заплатить и еда.

Фелипе сразу предложил мне плату за проживание – 300 рублей в месяц. Напомню, это был 1989 год. Кто помнит – деньги по тем временам весьма большие. И тут произошёл момент, который я сегодня без смеха вспоминать не могу. «Нет! – сказал Володя Аносов (!), – мы с друзей денег не берём!» И я воодушевлённо подтвердил: «Не берём!» И Фелипе, которому родня присылала доллары, которые он обменивал у фарцы по бешеному курсу; для которого 300 рублей не являлись большими деньгами – поселился у меня просто так… Только ради Бога, не подумайте, что я сожалею об упущенной возможности разбогатеть! Об этом я не думал тогда и не жалею теперь, поверьте. Этот эпизод – повод задуматься о другом… Справедливости ради скажу, что едой Фелипе обеспечивал меня выше крыши. Да и денег, если было очень надо, давал. Чего он покупал в совершенно фантастических количествах – так это была водка! «Я могу выпивать это, это и это! – говаривал Фелипе, ставя перед собой три бутылки «Столичной», – и завтра буду танцевать. Это – профессионально!»

Тем временем пластическая группа была набрана и начались занятия. Фелипе тренировал ребят по одной из школ американского модерн-балета. После того, как Хомский посмотрел в «Колесе» спектакль «Соловей», костяк пластгруппы составили именно артисты театра «Колесо». Кроме меня. Я было заикнулся, что, мол, мне бы тоже было интересно позаниматься там вместе со всеми, но встретил неожиданный отказ Феликса и Володи. Они почти хором сказали, что мне там появляться не стоит. И то сказать – танцевать я никогда не умел и особой тяги к этому не испытывал. Но немного обидно все-таки было. Как говорится в одном еврейском анекдоте – осадок остался.

И вот однажды, когда в очередной раз стол у меня на кухне был заставлен «Столичной» и всяческой закусью, и прикончив первую бутылку, мы с Фелипе и его невестой, барышней по имени Энрикетта, открыли вторую, он спросил – чего это все ваши у меня занимаются, а ты – нет? На что я невнятно ответил в том смысле, что вроде бы стесняюсь и как-то неудобно (почему неудобно – не сказал!) «ALL RIGHT! – сказал Фелипе, хлопнув меня по колену, – Если ты хотеть – мы завтра ехать TEATRO MASABETA на REPETICIA! Ты хотеть? Хотеть быть DANSER?» «Да неудобно как-то», – снова начал я. «Нет неудобно! – отрезал Фелипе, – Ты хотеть – ты DANSER!» И, икнув, добавил: «I’m BOSS!»

На следующее утро, в 9:00 мы с Фелипе были уже в театре. Его занятия проходили там, где сейчас сцена «под крышей». Тогда это был огромный светлый зал. Не помню, чтобы окна там были большие, но освещение – как во Дворце спорта, да и пол был выкрашен в голубой цвет.

Встретив Володю, я поспешил сделать невинное лицо, но его как-то не особенно возмутило моё несанкционированное присутствие. Может, он просто не подал вида, может, думал о чём-то другом – не знаю. Я даже не помню, сказал ли он что-нибудь по этому поводу. Зато Феликс, придя чуть позже и увидев меня, вздохнул и сказал: «Ну ты, конечно, понимаешь, что о твоём участии в этом спектакле речи быть не может?» Я понимал и амбиций не испытывал. Феликсу это понравилось и на этом все разборки закончились.

Начались занятия. Фелипе поставил кассету, включил магнитофон – и пошло-поехало… Я, по-моему, уже упоминал, что танцевать никогда не умел, к этому не стремился и самым ужасным предметом в театральном ВУЗе считал не историю КПСС, а именно танец. А тут… Да я вообще в жизни такого не видал, не то чтобы самому попробовать! Да еще в присутствии такого количества довольно умелых людей. Которые поначалу недоуменно косились на меня, мол, это еще кто такой? Но работы было много и интерес к моей персоне увял в зародыше, тем более, что я старался как можно меньше привлекать к себе внимания. Это было сложно, потому что на общем фоне я являл собой душераздирающее зрелище Но, мало-помалу, втянулся. Не без помощи ребят, конечно.

Дело в том, что Фелипе осуществлял, в основном, общее руководство и на объяснение деталей много времени не тратил. Поэтому, если кто и выбивался из общей картины, тому приходилось догонять самому или с помощью товарищей. Как, впрочем, наверное, в любом коллективе.

Я старался держаться поближе к своим, то есть к «Колесу», но понемногу знакомился и с остальными. Происходило это в рабочем режиме и довольно забавно. Чего стоит только эпизод, когда, глядя на мои конвульсивные попытки освоить одно из основных движений, одна серьезная барышня отвела меня в сторону и заставила минут 10 стучать задницей по стене (профессионалы поймут, о чем я говорю). Помогло, освоил. Заодно и с барышней познакомился – это была Ира Салова. Никогда не забуду Ладочку Царёву – первого человека, отважившегося встать со мной в пару. В основном, конечно, помогали свои, колесовские – Володя, Костя Григорьев, Гена Большой, Гена Рыжий и Рома.

Занятия проходили с 9:00 до 15:00 с небольшим (15-20 минут) перерывом на обед. Когда вся банда заваливалась в буфет, местные приходили в ужас. Были даже такие реплики: «Не давайте им котлет, а то своим не хватит!» После репетиций в театре Моссовета мы (театр «Колесо») ехали на Ленинский проспект, где тренировались и репетировали свои спектакли до упора (до 20:00 – 21:00). В общем, жили жизнью интересной и насыщенной.

Но я, кажется, увлёкся. Хотел было рассказать, как попал в пластгруппу ИХС – и вон сколько нагородил. Закругляться пора. Сейчас, сейчас!

До премьеры произошло множество событий: внезапно прекратил своё существование театр «Колесо», из Союза домой поспешно уехал Фелипе. Да и в моей жизни произошли перемены: с распадом «Колеса» я ушёл из пластической группы, потом женился. На премьере присутствовал в качестве зрителя. После премьеры Феликс уехал в Штаты, где и живёт до сих пор, дай Бог ему здоровья! Жалко, что уехал. Интереснейший и талантливейший человек.

Вскоре руководство группой взял на себя Володя. И в том, что спектакль театра имени Моссовета «Иисус Христос - суперзвезда» просуществовал 13 лет и не развалился – непосредственная заслуга его, Владимира Алексеевича Аносова. Именно он на определённом этапе сумел мобилизовать коллектив на регулярные репетиции-тренировки. Именно он сумел создать в нём такую атмосферу, которой не было, нет, да наверное и не будет больше ни в одной подобной группе. И не только создать, но и постоянно поддерживать и подпитывать эту атмосферу. В этом была сила коллектива. И одновременно – слабость.

После того, как я ушел из группы, я целый год работал на разных работах и тренировался в РАЗНЫХ МЕСТАХ. Успел побыть сторожем, санитаром, курьером и инкассатором. Ну а потом – вернулся в группу, уже под крыло Володи Аносова, где и прослужил до самого её конца.

Всё. Как говорится, «война закончена, всем – спасибо!» Спасибо Феликсу Иванову, Володе Аносову и всему театру «Колесо». Спасибо Фелипе Мендес Раблесу. Спасибо всей пластической группе всех составов – от первого и до последнего. Я вас всех любил, люблю и никогда не забуду. Будьте здоровы и счастливы! Желаю вам, чтобы вы как можно чаще делали то, что любите и любили то, что делаете. Это очень важно.


Искренне ваш,
Дядя Женя.

P.S. Вопреки довольно лестной для меня версии Машеньки Сперанской, скажу, что «Дядей Женей» меня всё время называл сын Володи Аносова, Егор. Это прозвище понравилось Илье Ильину и он потихонечку ввёл его в обиход, постоянно обращаясь ко мне именно так. Насчёт интеллекта – не мне судить, но литературу, а особенно художественную где-то с 1989 года я вообще почти перестал читать.
И война для меня ещё не закончена!
«ARE YOU READY FOR A GOOD TIME?!»

31 июля 2010 года.

Скоро 21 августа... Чёрный день. Для меня - чёрный. Может быть, не только для меня.

Напомню: 21 августа 2003 года была, в полном составе, уволена из Театра им.Моссовета пластическая группа под руководством Владимира Аносова.
Сразу после этого было много разговоров о том, насколько была эта группа профессиональна. О том, станет ли спектакль (ИХС) лучше от того, что там будет танцевать другая команда («Кристалл», кажется).

Сегодня, когда повсюду в Москве (и не только), один за другим, ставят всё новые и новые мюзиклы («Метро», «Нотр Дам де Пари», «Красавица и Чудовище», «Норд-Ост», «Монте-Кристо», «Ромео и Джульетта», «Mamma Mia», «Зорро» и др.), очевидно, что моссоветовский «Иисус Христос - суперзвезда» до мирового уровня сильно не дотягивал. Хотя бы потому, что мировой уровень финансирования подобных «проектов» (терпеть не могу этого слова в отношении спектакля!) гораздо выше возможностей советского, пусть даже и академического, театра. Да-да, советского, ведь ИХС в Театре им.Моссовета был выпущен в 1990-м году, в СССР, если кто не помнит. И ещё в 1997-м, когда ставили «Игру», были разговоры о том, что для сохранения ИХС необходимо многое изменить, в частности, хотя бы подновить костюмы и декорации, купить новые микрофоны, освежить рисунок танцев, и т.д. Правда, долгое время всё так и оставалось - на уровне разговоров... Хотя, В.Аносов уже начал кое-что добавлять в танцы, а некоторые - и вовсе изменил в сторону большего динамизма и зрелищности (и, кстати, атлетичности). Самый яркий пример - «Осанна».

И вот, наступил 2003-й... Помня, что сбор труппы 21-го августа, а на 23-е - уже назначен ИХС, мы решили собраться где-то за неделю до сбора труппы, и начать репетиции. Всё-таки, был отпуск, многим нужно было войти в тонус, так сказать, в «рабочее состояние».

Придя в театр, я обнаружил, что там полным ходом идёт ремонт, повсюду снуют рабочие с мешками цемента, БРЗ (Большой Репетиционный Зал) закрыт и никаких репетиций не предвидится.

Первым делом - позвонил Аносову. «Как?! Ты ничего не знаешь? - сказал Володя – Тут вообще - такие дела...» И выкладывает мне, что нас собираются уволить, что С.Виноградов уже давно репетирует с другой командой...

Тут надо сказать, что у Володи были, мягко говоря, напряжённые отношения с В.Т.Панфиловой. Всё бы ничего, пока она была одним из администраторов театра. Но вот, один за другим, поумирали два директора (Лосев и Мусоян), и Валентина Тихоновна стала сначала, по-моему, главным администратором, а затем - и вовсе, и.о. директора Театра. Учитывая взаимную ненависть Панфиловой и Аносова, я, конечно догадывался, что теперь пластическую группу ждут непростые времена. Она же, видимо решила сделать «ход конём»...

Несмотря на все слухи, Володя не верил, что нас уволят. Ведь за всё время нашей работы в театре, в профессиональном и в творческом плане, к нам не было, вроде бы, со стороны руководства никаких претензий. Даже наоборот - часто хвалили. Вы, говорили, такие-сякие, молодцы, всегда в работе, незаменимые, и всё такое... Вроде бы, Кеслер был за нас, да и Хомский на тот момент находился в Америке. Наивный Володя полагал, наверное, что Хомский ничего не знает! Вот,типа, он приедет - и нас-то в обиду не даст!

Я же - сразу почувствовал: всё. Конец нашей жизни в театре. Ведь кем-кем а дурой-то Панфилову уж никак не назовёшь - через голову худрука такие дела делать она точно не будет. И Хомскому, скорее всего, всё известно. И он - не против. А это значит...

И всё-таки, до последнего момента я, да и не только я - многие надеялись, что нас не уволят, что произойдёт чудо - и мы останемся в театре, в спектакле. Будем продолжать работать, экспериментировать, учиться, и, выходя на сцену - полностью выкладываться, а взамен - получать бешеный заряд энергии зала. Что будем продолжать этот круговорот любви и радости... Нет! Не может быть, чтобы это всё вот так разом и закончилось! Не может быть! Нет!!!

Мы собрались у служебного входа. Стояли, разговаривали, ждали, что будет. Володя в это время был внутри, беседовал с Хомским. Потом - вышел к нам, рассказал, что ему предлагали остаться в спектакле, но он уходит с нами. Что нам разрешили забрать свои костюмы (вернее - те лохмотья, которые мы сами принесли)...

Чуда не произошло. Помню возбуждённо-растерянные (именно такие!) лица ребят и девчонок и такое же, возбуждённо-растерянное, состояние. Все пытались держаться бодро, фотографировались «на память»... Было ощущение какой-то нереальности происходящего. Причём, настолько сильное, что оно подействовало даже на технику - почти все фотографии, сделанные в тот день, получились «размытыми», так что лиц невозможно разобрать...

Потом мы все пошли в маленькое кафе на Садовой. Посидели, выпили. И, потихоньку, разошлись... Кто куда...

В общем, как говорят в новостях, «обошлось без жертв». Почти. Один парень (все знают - кто) тогда выпил слишком много и вечером того же дня угодил под машину. Сильно угодил. Года два его потом по кусочкам собирали... Жив, слава Богу, хромает только.

Так, после тринадцати лет работы, прекратила своё существование наша команда. На смену нам - «любителям» - в ИХС пришли «профессионалы».

И что же? Стал спектакль от этого лучше? Да, они все, как один - высокого роста, стройные и балетно-растянутые. Да, они могут, иногда, красиво прыгать и «тянуть подъём» (кстати, многие из наших - тоже!). Но вместо команды, которая «всем нутром» участвовала в действии, Толпы, способной радоваться и плакать, танцевать и драться, на сцене теперь - обычный кордебалет с «нарисованными», а порой даже - и вовсе безучастными лицами. Причём, по словам некоторых зрителей - довольно вялый кордебалет. Наверное, это и есть «профессионализм», в понимании некоторых? Не знаю, не мне об этом судить. Зритель-то ходит, в конце концов!..

Вспомнил тут два любопытных эпизода. Первый относится ещё к 1989-му году, когда только ставили ИХС. Тогда для «сцены предательства Иуды» Володя Аносов поставил сабельный бой (работали Г.Касьянов и К.Григорьев). Показали Хомскому. Тот сказал: «ЗдОрово! Но так - не всякий сможет.» - и сцена в спектакль не вошла...
Второй эпизод - из периода постановки «Игры» (по-моему,1995-1996гг.). Предполагалось, что танцы к «Игре» будет ставить В.Аносов. Мы увлечённо работали и, когда у нас было готово несколько сцен - показали их Хомскому. Он посмотрел и сказал: «Дааа... Бродвей! Но нам - Бродвей не нужен.» - и пригласил в качестве постановщика танцев преподавателя ГИТИСа, М.Кислярова... Это всё - к вопросу о творческой стороне и о том, кому какой «профессионализм» нужен.

Что касается меня лично - то у меня вырвали с мясом кусок жизни. Семь лет пытаюсь залатать эту дыру. Много чего делал - пока не получилось. Ничего, получится, рано или поздно!

Всех Вас, родные мои, помню и люблю.
Вспомните, Что мы Чувствовали Тогда :
1 - Сверхзвезда
2 - Иоанн 19-41

Тем же, кто так или иначе приложил к этой подлости руку, говорю:
Я ВАМ ЭТОГО НЕ ЗАБУДУ И НЕ ПРОЩУ НИКОГДА. ЖЕЛАЮ ВАМ ПОЧУВСТВОВАТЬ ТО ЖЕ, ЧТО ЧУВСТВОВАЛ Я ВСЕ ЭТИ СЕМЬ ЛЕТ, И, ЧТОБЫ НЕ БЫЛО ВАМ РАДОСТИ. [.................]

«ARE YOU READY FOR A GOOD TIME?!»